Герои русского парусного флота

Так или иначе, но Резанов сделал Консепсии предложение. Узнав об этом, родители калифорнийской красавицы пришли в ужас. Ревностные католики, они и представить себе не могли, что их дочь-католичка выйдет замуж за православного — схизматика. Но что не сделаешь ради любимой дочери! И комендант дон Аргуэльо после долгих сомнений всё же дал своё согласие на брак. Тогда же в Рим ушло письмо, где Аргуэльо просил благословление папы на этот брак.

Помолвка состоялась в местном католическом храме. Резанов поклялся невесте, что непременно добьётся в Петербурге разрешения на брак и вернётся к ней…

Согласна ли она подождать ещё два года? В ответ Кончита рассмеялась:

— О!.. Да хоть и двадцать раз по два года! Хоть всю жизнь!

С этого момента комендант уже сам всюду отстаивал интересы россиян и своего будущего зятя. В итоге всех интриг просимые для Аляски грузы были в конце концов доставлены в порт и погружены на «Юнону». Судно без промедления взяли курс на Аляску. Можно только предполагать, о чём думал Резанов, навсегда прощаясь со своей невестой…

И снова впереди океан. Сидя в каюте, Резанов писал совету директоров РАК в Петербург: «Мало-помалу можем пробираться далее к югу, к порту Сан-Франциско. В течение десяти лет до той степени можно усилиться, что и Калифорнийский берег всегда иметь в таком виду, чтоб при малейшем стечении обстоятельств можно его было б включить в число российских принадлежностей. Гишпанцы весьма слабы в краю сём». Пройдёт совсем немного времени, и на калифорнийском берегу действительно возникнет русское поселение — форт Росс — самая крайняя южная точка русского продвижения в Америке. Но сам Резанов до этих дней уже не доживёт…

До отказа гружённая продовольствием «Юнона» (4600 пудов пшеницы, муки, ячменя, гороха, бобов, соли и сушёного мяса) возвратилась на Ситху в первых числах июня 1806 года.

В Ново-Архангельске приход «Юноны» встретили ликованием. За время отсутствия судна болезни и голод унесли жизни 17 промышленников и нескольких десятков индейцев.

Резанова промышленники встретили гимном Аляски, сочинённым Барановым:

Честию, славой сюда завлечённы,

Дружбою братской здесь соединённы,Станем создавати, дальше занимати,Русским полезен Америки край.Здесь хоть дика кажется природа,Кровожадна привычка народа,

Но выгоды важны, Отечеству нужны —Сносными делают скуку и труд.

Привезённые из Калифорнии продукты продавали по самой низкой цене — четверть хлеба по 3, бобы и горох по 4, масло по 8, сало говяжье по 6 рублей ассигнациями за пуд, в то время как четверть хлеба (7 пудов 10 фунтов) до прихода «Юноны» стоила 34–35 рублей, а крупа — до 60 рублей.

Угроза голода для Аляски миновала.

К этому времени мастера Попов и Корюкин уже закончили постройкой 40-тонный одномачтовый тендер. Капитаном его стал только что вышедший в лейтенанты Гаврила Давыдов.

Пока «Юнона» ходила в Калифорнию, на Аляску обрушилась ещё целая череда несчастий. Сильнейший шторм разбил шедший из Кадьяка бриг «Елизавета», тогда же погибло множество находившихся в океане промысловиков, а в довершение ко всему индейцы-колоши целиком вырезали Якутанское поселение. Поэтому едва «Юнона» бросила якорь на рейде Ситхи, как Хвостов и Давыдов оказались в центре скандала, когда местные начальники стали обвинять друг друга во всех случившихся бедах. Предоставим слово современнику этих событий: «Часто возникающие ссоры Хвостова и Давыдова, иногда ссоры их с Барановым и его помощником Кусковым, наконец, ссоры Хвостова с самим Резановым продолжительны и жарки… Резанов впоследствии рассказывал, что Хвостов приколотил Кускова и угрожал стрелять ядрами по селению Российско-Американской компании в Ситхе, в котором находился Баранов; Хвостов обвинял Резанова в коварстве и дерзостях. Добрый Давыдов, забывая личные неприятности, вызывался „на коленях“ просить примирения. Непрестанная деятельность, труды и огорчения в этой отдалённой и дикой стране сильно потрясали пылкого Резанова, уже расстроенного неудачею его посольства в Японию и неприятностями первого кругосветного плавания; он начал ослабевать…»

Теперь камергеру было уже не до Калифорнии и затеянной ещё ранее того экспедиции на Курилы. Однако Хвостов то и дело напоминал ему о Курильском походе:

— Льщусь будущими подвигами и не желаю ждать более! Нам ли, россиянам, пасовать перед трудностями! — говорил он камергеру.

Тот, уже больной, слабо отмахивался:

— Я в сём предприятии уже не участник, но ты, Коленька, поступай, как знаешь. Хотя японцев выдворить из наших пределов всё же следует непременно!

Резанов тем временем засобирался в Петербург. Делать в этих краях ему, собственно говоря, более уже было нечего. С Японией дипломатических отношений ему установить не удалось, Аляску он проинспектировал и продовольствием обеспечил.