Герои русского парусного флота

И снова неприметная и кропотливая работа, ведь фабрику херсонскую приходилось создавать на голом месте. А едва старательный капитан 2-го ранга поставил дело канатное, отрядили его на якорное. Мотался Семён Афанасьевич по заводам ижевским и боткинским, добивался, чтоб железо шло на Черноморский флот качества первостатейного.

Вскоре о Пустошкине заговорили как об опытнейшем хозяйственнике, к тому же и бескорыстном, к которому и полушка не пристанет. И снова назначение. На этот раз высокое и почётное — капитаном Севастопольского порта с чином капитана 1-го ранга.

Перевёз Семён Афанасьевич туда из Херсона семью, выстроил дом. У Пустошкиных всегда весело: детишки по комнатам бегают, стол накрыт щедро, и каждому гостю рады. Сам хозяин от интриг да шептаний подалее держится. Всех всегда выслушает, улыбнётся и тарелку ближе подвигает:

— Прошу от нашего стола отведать, а словесные поносительства дело пустое и никчёмное. Всё перемелется!

Наверное, поэтому Пустошкина уважали все: и чопорный, осторожный Мордвинов, и своенравный, злой на язык Ушаков.

До нас дошло описание внешности и характера Пустошкина. Вот оно: «С.А. Пустошкин был среднего роста, строен собою, имел прекрасные и приятные черты лица, в которых ясно отражалась доброта души, и всегда играл свежий румянец. До самых последних дней жизни сохранил он свежесть чувств, твёрдую память и светлый ум, украшенный многолетней опытностью. Счастливая наружность его невольно привлекала к нему любовь и почтение. Он постоянно отличался весёлым и кротким нравом; был терпелив и умел управлять собою; имел нежное и чувственное сердце, но никогда не предавался до излишеств ни в радости, ни в печали; любил помогать всякому, кому и как мог. В обществе был любезен и приветлив; отличался искренностью в разговорах, непринуждённым и ласковым обращением. Будучи верным исполнителем… он требовал того же и от своих подчинённых, которыми был любим как начальник, и как отец и друг». Много ли мы найдём в анналах нашей истории столь трогательных и искренних описаний человеческих качеств?

Последний год восемнадцатого столетия принёс Пустошкину долгожданное участие в боевых делах. Высочайшим указом велено было спешить ему в Николаев, где собрать транспортную флотилию. Император Павел I заступился за битого французами неаполитанского короля и пообещал ему прислать в помощь три гренадерских батальона.

Вот и Николаев. Времени на особую подготовку к длительному плаванию уже не было. Под своё начало Пустошкину пришлось брать всё, что было под рукой — и старое, и гнилое. Генерал Бороздин, гренадерский начальник, при посадке заметно нервничал:

— Насколько опасным будет сие путешествие?

— Пусть вас успокоит то, что тонуть станем с вами вместе! — отвечал ему, улыбаясь, Пустошкин. — Не переживайте! Доставим, как в почтовой карете, в целости и сохранности. Ну, а за качку уж не обессудьте! Царю морскому «ура!» покричать никогда не грех!

29 сентября 1799 года закончили посадку десантных войск, а 12 ноября Пустошкин уже вводил свою флотилию в только что освобождённый Ушаковым порт и крепость Корфу. Там флотилия стала на зимовку, приводясь в порядок и латая изношенные суда. В марте следующего года Пустошкин завершил операцию и высадил гренадерские батальоны в южной Италии. Командующий Средиземноморской эскадрой адмирал Ушаков, старый знакомец и сослуживец Пустошкина, был его действиями весьма доволен. В своём приказе по эскадре он отмечал: «Гребного флота г. капитану 1-го ранга Пустошкину, за ревностное и усердное старание, прилежность и скорое выполнение в доставление… войск… при противных погодах, успешно и благополучно, за высаживание оных в Отранте… отношу признательнейшую мою похвалу и благодарность; также похваляю ревность и усердие его… за исправное доставление оных войск… до Корфу в прошедшее время глубокой осени, на судах, не весьма благонадёжных».

Приведши же обратно флотилию в Николаев в гораздо лучшем состоянии, чем он её оттуда уводил, Семён Афанасьевич удостоился похвалы даже придирчивого Мордвинова: «Поздравляю Вас от всего моего сердца с благополучным возвращением. Вы можете почитать себя спасшимся после бурного плавания на судах гнилых. Мы сопровождали вас молениями, зная, сколь великим опасностям подвержены вы были».

Отдохнувши в семье и получивши первое адмиральское звание, был определён Пустошкин на испытания новых кораблей. Осенью 1801 года вывел он на чистую воду новостроенные 110-пушечный гигант «Ягудиил» и 66-пушечный «Варахаил». Попали в шторм. Корабли держались хорошо. По результатам похода контр-адмирал доложился севастопольскому начальству:

— Против прежних наших много имеют лучшего. Особо ж прекрасны на ходу — что птицы летят!

А жизнь продолжалась. Многочисленное семейство Пустошкиных перебралось из Севастополя в Николаев, где в то время определили к службе их главу. Купили дом с вишневым садом и беседкой, обвитой хмелем.