Герои Смуты

Новый статус Казани подчеркивался и возросшим авторитетом казанского митрополита Ефрема, оставшегося после смерти патриарха Гермогена одним из первых иерархов Русской церкви. Земскому ополчению нужен был пастырь, который мог стать правителем всех дел Русской церкви. К митрополиту Ефрему прямо обращались как к преемнику власти умершего патриарха Гермогена, видя в нем «едино утешение» и «великое светило… на свешнице в Российском государстве сияюща». В Ярославле готовы были даже пойти на чрезвычайные меры, вмешавшись во внутренний порядок церковных дел, и «по совету всея земли приговорили» выбрать в крутицкие митрополиты игумена Саввино-Сторожевского монастыря Исайю, ставшего духовным пастырем земского ополчения. Казанского митрополита Ефрема просили поставить нового владыку, выдать ему «ризницу» и «отпустить его под Москву к нам в полки вскоре» [615]. Обращение об этом было послано от князя Дмитрия Михайловича Пожарского и земского «Совета всея земли» в тот самый момент, когда ополчение двинулось из Ярославля в поход на Москву 29 июля 1612 года. Выступая уже от имени всего земского войска, в грамоте Ефрему писали: «Не мала скорбь нам належит, что под Москвою вся земля в собранье, а пастыря и учителя у нас нет».

Просьба в итоге так и осталась невыполненной, крутицкую кафедру впоследствии занял другой иерарх. Неизвестно даже, как мог митрополит Ефрем в одиночку, без церковного собора возвести игумена Исайю, по сути дела, в сан патриаршего местоблюстителя. Вполне возможно, что ополчение, обратившись к митрополиту Ефрему, переоценило степень его самостоятельности в Казани. Даже действуя в интересах церкви, он, видимо, не мог решить этот вопрос без совета с Никанором Шульгиным. А тому, напротив, было на руку, что именно казанского митрополита признали в земском ополчении временным главой Русской церкви. Да и сам митрополит Ефрем мог рассчитывать на приезд в столицу.

В подчинении Никанора Шульгина оставалась огромная сила, сопоставимая по численности с отрядами ополчений. Только один отряд свияжских татар, отправленный Шульгиным в конце 1612 года на помощь в борьбе с Иваном Заруц-ким, насчитывал более четырех тысяч человек [616]. Поэтому пока шла борьба за Москву, Шульгину многое прощалось и сходило с рук. Его даже повысили до ранга воеводы, отправив в поход на Арзамас; далее казанское войско должно было действовать против Ивана Заруцкого, обосновавшегося под Рязанью [617]

. По дороге Никанор Шульгин исполнил свою старую угрозу курмышскому воеводе Смирному Елагину, сменив его на другого — Савина Осипова [618]. Между прочим, когда воевода нижегородского ополчения князь Дмитрий Пожарский также пытался сместить Елагина и заменить его нижегородским дворянином Дмитрием Саввичем Жедринским в феврале 1612 года, ему это не удалось [619]

. Курмыш, вступивший в союз с Арзамасом и другими понизовыми городами — Козьмодемьянском, Ядрином, Санчурином и Свияжском, только отдалялся от нижегородского движения. В начале лета 1612 года он держался присяги царю Дмитрию [620], то есть поддерживал подмосковные «таборы», а не земские силы, собиравшиеся в Ярославле.

Показательно, что арзамасского воеводу Григория Очина-Плещеева, присланного из полков подмосковного ополчения и возглавившего приказную администрацию после присяги города Лжедмитрию III — Псковскому вору, пленили и, ограбив, отправили в Казань к Никанору Шульгину, который его позднее в тюрьме «уморил» [621]

. Внешне всё выглядело так, что Казань превращалась в форпост земских сил, противостоявших остаткам самозванщины. Но основной целью Никанора Шульгина было подчинение городов на казанско-нижегородском пограничье. Еще одна причина, заставившая его уйти из-под охраны казанских стен в опасный поход под Арзамас, проясняется из спорного земельного дела по поводу арзамасского поместья Семена Нетесева. Прежний владелец, как выяснилось позднее, был просто убит по приказу Никанора Шульгина! О «насильствах» казанского дьяка били челом братья Семена Нетесева, писавшие, что «в нынешнем же во 121-м году (не ранее 1 сентября 1612 года. — В. К.)брата их роднова Семена Нетесева Никонур Шульгин казнил смертью, и после того бил челом боярам о том отца их поместье». Грамота была дана от властей подмосковного ополчения 22 ноября 1612 года [622]. Арзамасский поход Никанора Шульгина оказался трагически памятен целому уезду, а не одной семье дворян Нетесевых. Согласно дозорным книгам, многие поместья запустели «от Никонуровых кормов Шульгина и от казанских ратных людей». Присутствие казанцев в Арзамасском уезде сравнивали с действиями «тушинсков воров», «татарской войной» и походами «черкас» [623].