Герой снов

Николай остановился у обочины и вгляделся в ее лицо. Он и сам не понимал, почему стал покупать подарки и почему для него стало так важно показать ей, что она ему нравится. Она была единственной женщиной на свете, обладание которой он не мог себе позволить.

С горечью и тоской он задумался, почему жизнь его не может быть простой, как у других людей. Ни тогда, в Англии, ни теперь, в Москве, не удавалось ему слить воедино две половинки своей души: ни ту, что жаждала любви, ни ту, что ее боялась.

– Нам лучше вернуться в усадьбу, - наконец произнес он. - Скоро прибудет царь Петр со своей свитой.

***

Одежда Николая была уже разложена в спальне: янтарного цвета бархатные штаны в обтяжку и усаженный драгоценными камнями парчовый жилет - все по самой последней моде. Он уже успел все это возненавидеть. Сковывающий движения покрой, чересчур яркие, вызывающие цвета, броская пестрота - все было наперекор его вкусу. Он привык к элегантной простоте черного с белым вечернего наряда девятнадцатого века, покроенного с некоторой свободой фрака и брюк, при наглаженной хрусткой рубашке. Таков был стиль времен королевы Виктории. Однако в начале восемнадцатого века богатому человеку полагалось одеваться со щегольством павлина.

Чувствуя себя в этом вычурном наряде до крайности нелепым, Николай направился в покои Емелии. Жену он застал у зеркала французской работы с подзеркальником красного дерева. Она озадаченно всматривалась в синий флакончик духов, подаренных днем. Оглянувшись на звук распахнувшейся двери, Емелия восхищенно воскликнула:

– Светлый князь! Какой же на вас роскошный наряд!

Он невнятно буркнул что-то в ответ и приблизился к зеркалу. На Емелии был алый сарафан. В перекинутые на спину косы были вплетены алые ленты. Голову покрывала тонкая белая фата, которую придерживал на волосах золотой филигранный обруч. Не в силах сдержать желание дотронуться до Емелии, Николай поправил рубиновую капельку у нее на лбу. Большим пальцем он погладил тонкую ярко-рыжую дугу ее брови. Ему надо будет надарить ей драгоценностей: жена Ангеловского не может носить стеклянные подделки под самоцветы.

Емелия растерянно вертела в руках флакончик.

– У меня никогда раньше не бывало ничего подобного. Как им пользоваться?

– Большинство делают ошибку, душась слишком сильно. Ты просто тронь пробочкой запястья и за ушками.

Вытащив пробочку из флакона, Николай притронулся стеклянным пестиком к ее запястью и растер влажную точку кончиком пальца. Дурманящий запах летних цветов поплыл по комнате.

– Некоторые женщины любят душить места, где ближе и сильнее бьется кровь, - в ямке между ключицами, под коленями…

Емелия рассмеялась и сидела не шевелясь, пока он прикасался к нежным впадинкам за ушами.

– Но ведь никто моих ног не увидит!

Представив себе картину, как ее сильные стройные ноги, взметнувшись, обхватывают его талию, Николай замер. У него пересохло во рту, и он впился взглядом в смеющиеся синие глаза. Он может, если хочет, соблазнить се прямо здесь, сейчас, отнести в постель, стоящую рядом, задрать до пояса ее сарафан…

Так как лицо ее находилось как раз на уровне его бедер, Емелия не могла не заметить телесную перемену, когда плоть его отвердела и вздыбилась под туго натянутыми штанами. Она залилась краской и, откашлявшись, спросила:

– Светлый князь Николай Дмитриевич, вы хотите?…

– Нет, - отрезал он и, отвернувшись от нее, решительным шагом направился к двери. На пороге он, не оборачиваясь, сказал:

– Полагаю, тебе следует поторопиться. Хотите вы того или нет, мадам, но сегодня вам придется быть хозяйкой и принимать у себя царя. Причем лучше бы вам это удалось, иначе неизвестно, чем это кончится для нас обоих.

Шестеро актеров играли комедию Мольера с очаровательной веселостью. Гости, около тридцати человек, расселись вокруг царя в домашнем театре Ангеловских и приготовились развлекаться. Театр был маленьким, но уютным, стены его были сплошь и рядом увешаны овальными портретами в золоченых рамах. Царь Петр, с одного бока которого сидел князь Николай, а с другого - Меншиков, заливался искренним хохотом, глядя на кульбиты актеров.

Николай, искоса посматривая на царя, тем не менее остро ощущал настороженность жены. Емелия, сидевшая рядом с ним, оцепенела. Причиной, как он предполагал, был страх перед государем. Большинство русских с детства приучены к мысли, что царь - самый могущественный человек на земле. Он - отец и защитник народа своего, выше его только Бог. Чтобы успокоить Емелию и привлечь ее внимание к представлению, Николай все время нашептывал ей на ушко смысл французских фраз и шуток.

Когда пьеса окончилась, гостей пригласили в столовую за длинный, уставленный яствами стол. Снова Николай сидел по левую руку царя, а Меншиков - по правую. Емелия сидела на несколько мест дальше от них и по сравнению с разодетыми придворными дамами выглядела неловкой и скованной.

Подали блюда с жареной дичью и густо сдобренной пряностями рыбой. В оправленных серебром кубках розового хрусталя сверкало рубиновое вино.