Герои, творцы и хранители японской старины

Для идейных представлений того времени, когда правящий род Ямато только начинал подчинять соседние племена, самоценность человеческой жизни еще не представляла собой предмета размышления и кодификация нормами обычного права. Что касается универсального, письменно зафиксированного законодательства, то оно появляется только в VIII в. В сознании древних японцев существовало два вида "преступлений": "небесные" и "земные". "Небесными" почитались следующие: разрушение межевых знаков (передел рисовых полей), порча ирригационных сооружений, открытие водоспусков, что могло вызвать наводнение, "двойной посев", т. е. смешение семян риса с другими агрокультурами, обдирание кожи с животных, свежевание не с головы, а с филейной части, дефекация в неустановленном месте.

Список "земных преступлений" представляет собой реестр причин, приводящих к ритуальной нечистоте, которая проистекала от убийства животных, разделки туш, от заболевания лепрой, кожных болезней, укусов змей, от наказаний, посылаемых богами, порчи, наведенной птицами и колдовством. Кровосмешение и скотоложество также входят в число "земных преступлений".

Нетрудно заметить, что способы регуляции поведения человека, освящаемые авторитетом исконно японской религии - синтоизма,- имеют в своей основе запрет на то или иное действие и направлены на поддержание материальной основы жизни - земледелия, а также подвергают остракизму общественно опасных больных и нарушителей брачных норм, могущих угрожать целостности рода или общины. Положительная программа добролюбия, регулирующая отношения между индивидами как самостоятельными носителями моральных установлений, что присуще мировым религиям, в раннем синтоизме полностью отсутствует. Несмотря на наличие табуаций, относящихся к умертвлению животных, запретов, связанных с покушением на жизнь человека, в нормах обычного права не содержится. И если уж Ямато Такэру без долгих раздумий лишил жизни родного брата, ничто, разумеется, не могло охладить его воинственного пыла, направленного на иноплеменников.

Когда Ямато Такэру добрался до жилища братьев Кумасо Такэру, он увидел три ряда воинов, рывших землянку. После завершения работ там должен был произойти пир. Ямато Такэру стал бродить неподалеку, поджидая этого дня.

Когда настал день пира, царевич переоделся в платье девушки, предусмотрительно приготовленное его теткой, Ямато-химэ, и вместе с женщинами вошел в землянку. Братья Кумасо Такэру посадили его между собой. В самый разгар пиршества Ямато Такэру выхватил короткий меч и, держа старшего брата Кумасо за шиворот, пронзил его грудь. Младший брат пытался убежать, но Ямато Такэру, догнав его у лестницы, ведущей наружу, поразил и его.

До сих пор мы употребляли имя "Ямато Такэру" условно. В хронике же до настоящего момента повествования героя называли Во-Усу-но-микото. Но младший из братьев Кумасо, признавая себя побежденным, в знак уважения перед соперником назвал его "Ямато Такэру-но мико" - "мужественный царевич из земли Ямато". Услышав столь лестный отзыв, новонареченный богатырь немедленно подтверждает его справедливость, изрубив младшего Кумасо на куски, "словно спелую дыню".

Творцам легенды о Ямато Такэру и в голову не могло прийти, что действия героя кто-то может счесть вероломными. В архаическом эпосе нет добра и зла в нашем понимании. Их заменяет представление о полезном и вредном, поджидающем героя на его богатырском поприще. Победителя не судят, а поверженный недостоин сострадания, так что герой никогда не стоит перед этическим выбором между добром и злом. Пройдет тысячелетие, прежде чем появится кодекс рыцарской чести, разрабатывающий, в частности, и условия честного поединка.

Синтоизм, как и всякая другая "языческая" религия, не задумывается над необходимостью постоянной душевной работы личности. Именно поэтому ненцы перед православными миссионерами "доказывали превосходство своей веры тем, что им жить в ней очень легко и вольно, а в христианской очень тяжело" [Хомич, 1979, с. 15].

Не дожидаясь дальнейших повелений отца, царевич добрался до земли Идзумо (совр. преф. Симанэ). Ямато Такэру намеревался убить тамошнего богатыря Идзумо Такэру. Поклявшись в дружественности своих намерений, Ямато Такэру сделал деревянный меч и, выдавая его за настоящий, подвесил подделку у пояса. Вместе купались богатыри в реке Хи, и когда царевич вышел из воды, он взял меч, оставленный Идзумо Такэру на берегу, и по правилам побратимства предложил взамен свой. И тут же вызвал Идзумо Такэру на поединок. Легко догадаться, чем он закончился. Окрыленный победой, Ямато Такэру торжествующе пропел:

Идзумо Такэру

Из страны, где встают облака,

Носит ножны,

Увитые плющом,

Но внутри нет клинка

[Здесь и далее, за исключением особо оговоренных случаев, перевод автора]

и вернулся домой.