Герои умирают

– Эй, парень, погоди, не спеши… черт… – Голос прервался, у говорящего вязко булькнуло в горле раз-другой. – Ты что, не видишь… я привязан… к креслу…

Нет, без очков ночного ви́дения, которые он обронил пару недель назад, удирая по пожарной лестнице из шестиквартирного дома Ремесленников – на холме за этим районом, он ничего не видел, а зажигать мини-фонарик, которым он обходился с тех пор, ему не хотелось – ведь это значило выдать себя.

– Парень, брось: Богом клянусь… у меня кое-что есть для тебя.

Хари крепче сжал спотыкач и подумал: «У меня тоже, мудила».

– Тебе не надо меня отвязывать… – Хриплый полушепот на миг прервался, говорящий тяжело, с присвистом, вдохнул и сказал: – Я был Актером, парень.

Хари замер.

Сердце забилось чаще. Да нет… Брешет. Разве Актер станет ютиться в ТОСКе, в квартале для Тружеников. Бред.

Но его ноги точно приросли к полу.

– Вряд ли ты меня знаешь. Но я Актер. Был им. Когда-то… люди считали, что я стану звездой. Не все, конечно. Звездой вроде Мкембе. Давно это было.

Хари не сводил глаз с черного прямоугольника двери: вот куда ему надо. И чем скорее, тем лучше. В темноту на лестнице и вниз – на улицу. Здешние улицы он знал как свои пять пальцев. Исходил их вдоль и поперек: и трущобы, и кварталы Тружеников. Повидал всех: алкашей, шлюх, пидоров и нюхачей. Улица была для него даже не вторым домом, а первым.

На улице он был в безопасности.

Два прыжка – и драпай во весь дух. Но…

А что, если мудак не врет? Сколько еще Актеров ему повезет встретить?

Студия Центр находилась всего в паре километров отсюда. Он мог дойти до нее с закрытыми глазами и ни разу не споткнуться. Студия… Сколько раз он стоял, прижимаясь лицом к холодным железным прутьям ее главных ворот: ощущение до того знакомое, что у него начали привычно ныть натруженные ноги. Хари часто ходил туда. В любое время дня и ночи. В любую погоду. Просто постоять. И может, увидеть живьем кого-нибудь из Актеров. Все равно кого.

Только бы своими глазами увидеть того, кто действительно был там. Кто все это делал.

Медленно, неохотно, зная – нет, чуя нутром, тем самым нутром, в котором затаился ледяной комок страха, – что он делает глупость, ведет себя как долбаный любитель, а значит, поделом ему будет, если этот мудак порвет ему задницу, Хари открыл рот и переспросил:

– Актер? А ты не врешь?

– Нет. Я тауматург… Знаешь, кто это?

– Это по-гречески, – тут же выпалил мальчик. – Означает «тот, кто творит чудеса».

– Ха, верно… – И снова свистящий вдох из тьмы. – А ты откуда знаешь?

Хари скрипнул зубами. Вот ведь дурак. Любитель чертов.

– Мысли твои сраные читаю.

– Не груби… пацан. Я просто… хотел сказать, много ли Воров знают про греческий?

– А много Актеров живут в ТОСКах?

– Ха. Тоже верно. – Новый болезненный вдох. – Знаешь… мой был не такой уж и тосклив… раньше. Ну, до этого. Мне случалось жить и похуже.

– Ясно дело.

ТОСК – Территория Одиночного Съема Квартир – это для лузеров. Лазая по квартирам, мальчик умудрялся наскрести в месяц столько, что им с отцом – долбаным психом, не способным удержаться ни на одной работе, – хватало на съемную трешку. ТОСК – полное дно, хуже только ночлежка в трущобах.

– Так кем ты был раньше?

– Вряд ли ты слышал.

– Не хочешь – не говори.

– Это было давно. Ты еще не родился.

– Как скажешь.

– В Надземном мире… – Капелька меланхолии смазала ржавые петли голоса невидимки. – В Надземном мире я был Ириаль Телухаи. Меня называли…

– Ткач Света… – выдохнул Хари. – Ни хрена себе…

– Ты меня знаешь?

– Ни хрена себе! Ты Натан Маст?

– Ты что… фанат? Их что, еще показывают?

– А то! Ты чё, еще как! – ответил Хари; в Сети было полно пиратского барахла, особенно старого. – Вы, олдтаймеры, вообще крутяк. Умели из говна конфетку сделать. Рэймонд Стори, Пэрриш Тан. Лузеры все до одного. Джонатан Мкембе, вот тот был киллер. Я видел тебя с ним в «Рейдерах Вестмарча». И еще в «Сумерках в Железном застенке» и в…

– Слушай, пацан, зажги-ка свет, а?

Восторги мальчика немедленно остыли и камнем упали куда-то в низ живота: он вспомнил, где он и почему.

Вспомнил труп у окна.

Коробка со спотыкачом в его руке нагрелась.

– Зачем тебе свет?

– Чтобы показать тебе… мое сокровище, парень.

– Ага, типа я раньше о таком не слышал.

– Не шути со мной, парень. – Голос Маста набрал силу. – Ты знаешь, что сокровище существует. Ты же за ним пришел.

– Тебе видней.

– Они тоже за ним приходили.

– Они?

– Одного ты встретил, когда входил, парень. – Человек во тьме горько хохотнул, будто хрюкнул. – Я сам виноват, нечего было пасть разевать. Знал же, что нельзя болтать, знал. Так бывает: знаешь, что ведешь себя как дурак, и все равно делаешь. И ведь я не обдолбанный даже был. Трезвый как стеклышко. Ну почти. Но секрет уже не держался во мне, так и пер наружу. Столько лет я молчал, а тут приспичило. Тебе не понять.

Да ну? А чего же я тогда здесь торчу?

– Как скажешь.

– Тридцать лет, пацан, я за ним гонялся. Мое сокровище. Единственное, что мне осталось от Надземного мира. Единственное, чего у меня никому не отнять.

Хари почувствовал, как у него перехватило дыхание. Из Надземного мира…

Может, ему снится?