Герои умирают

– Мне приказали бросить тебя на смерть. Я здесь только потому, что мне нужно, чтобы ты вывел меня на Пэллес Рид. Подумай об этом в следующий раз, когда наденешь броню и взмахнешь мечом. Кстати о мече – он попал к Берну, ты в курсе?

Похоже, он не слышит меня. Он все еще потрясен тем, что наш неназываемый хозяин так мало озабочен его судьбой, что пожелал бросить его на мученическую смерть.

– Господи, господи, мне необходимо выбраться отсюда… Я развязываю последний узел.

– Ну так пошли.

Он слепо смотрит на меня.

– Нога… я не могу идти. У меня сломана нога.

– Сломана? – тупо повторяю я.

Ламорак – здоровила, каких мало, а я человек некрупный. Он потяжелее меня килограммов на двадцать пять, а Таланн еще меньше меня,

О боги, будьте вы прокляты, как я вытащу его отсюда?

10

Коллберг вцепился зубами в костяшки пальцев. Он не мог поверить в глупость Кейна – рисковать своей драгоценной прибыльной жизнью ради Ламорака! Да еще сказать вслух то, что должно было оставаться известным лишь немногим!

Администратор уже начал склоняться к тому, что Совет попечителей был прав насчет Кейна: этот человек действительно опасен. Он вел себя очень странно, рисковал без нужды, делал несуразные вещи, не желал совершать то, к чему имел талант: убивать людей – а теперь еще и высказал вслух конфиденциальную информацию!

Кулак Коллберга приблизился к кнопке вызова. Он боялся только одного: полмиллиона человек в виртуальных кабинах вынесут из этого Приключения знание того, что жизнь актера стоит немного.

«Ладно, – решил Коллберг, – поиграем еще». Ламорак искалечен, а Кейн чересчур умен, чтобы отдавать свою жизнь за другого. Ламорак наверняка умрет, а смерть актера произведет всплеск на рынке записей.

Что касается отзывов Кейна о самом администраторе, Коллберг воспринял их со спартанским спокойствием – он считал себя более чем профессионалом, чтобы обижаться на прозвища вроде «жирной серой личинки». Вероятно, тут сыграл свою роль амфетамин; впрочем, Коллберг не слишком разбирался в его действии. Последнее оскорбление он спокойно и почти любовно присовокупил к растущему списку оскорблений в свой адрес. Когда-нибудь, возможно, даже очень скоро, он поквитается с Кейном.

11

Угрюмый, переполненный злостью, Хабрак смотрел на спутанную, черную от копоти веревку, не так давно привязанную к зазубренному куску металла. Стражник, который принес эту вещь и положил на стол, стоял смирно и рассказывал, как нашел своего товарища связанным и с кляпом во рту на крыше возле площадки для стражников.

– Когда я ушел, его освобождали от пут. Я подумал, он вряд ли что-нибудь знает, и потому гораздо важнее доставить вам вот это немедленно.

– Все правильно, копейщик.

«Будь у него хоть капля мозгов, – подумал Хабрак, – он оставил бы веревку на месте и хватал вылезающих из трубы по одному».

В любом случае эти чужаки, эти нарушители закона, кто бы они ни были, пробрались в его Донжон и теперь были в ловушке. Оставалось только схватить их.

– Собери солдат, не поднимая шума, – проворчал он. – Мы спустимся вниз и осмотрим каждый дюйм. Наши приятели могут и не знать о том, что мы у них на хвосте. Прикажи ребятам не особо беречь пойманных – обойдутся без допроса. Я хочу, чтобы каждый не стражник и не арестант, находящийся в Донжоне, умер. Застрелите их. Без пощады.

Он встал и потянулся к оружию.

– Мне нужны все тела, ясно? Все тела.

12

– Если б ты не подстрелила меня, вы могли бы еще на что-нибудь надеяться, – пыхтит Аркадейл, пытаясь скрыть за вежливостью боль. – Но с этой раной никто не поверит, что вы находитесь под моим попечительством. Осмелюсь заметить, что как заложник я также ничего не стою, поэтому ни один стражник не пропустит вас, чтобы сохранить мою жизнь.

– Я не собираюсь убивать тебя просто так, – отрезаю я. – Заткнись.

– Кейн, – тонко выдыхает Ламорак, пытаясь обмотать остатки своей рубашки вокруг полукруглого надреза на паху, – пусть он снимет эту свою шляпу.

– Не приставай ко мне.

Десяток перепуганных студентов на передней скамье дрожат и облизывают пот с верхней губы. Я тычу пальцем в самого здорового и по виду самого сильного из них.

– Эй, ты, иди сюда!

– Я? – Он прижимает ладонь к груди и оглядывается в слабой надежде, что я показываю на его соседа.

– Ну, быстро!

– А почему я? Я же ничего не…

– Таланн, – резко говорю я, – пристрели этого тупицу. Он вскакивает на ноги со скоростью чертика из коробочки и машет перед собой руками.

– Не надо! Не надо! Я уже иду!

Он бросается ко мне, замаскировав искаженное страхом лицо улыбкой готовности помочь.

– Как твое имя?

– Р-рушалл, если вам уго…

– Заткнись! Ламорак, – я поворачиваюсь и протягиваю ему руку, – Рушалл поработает у тебя верховой лошадью. Иди сюда, посадим тебя верхом.

Ламорак бросает на него взгляд, пожимает плечами и выдавливает болезненную улыбку.

– Все лучше, чем пешком.

– П-пожалуйста, – мямлит Рушалл.

– Сказано тебе, заткнись! – повторяю я. – Лошади не разговаривают. Ну-ка, повернись!

Рушалл продолжает неразборчиво бормотать, однако покорно позволяет Ламораку взгромоздиться на себя. Оба чуть постанывают – Рушалл от тяжести, Ламорак от боли.