Герои умирают

Он тянется рукой за спину и сжимает мое левое плечо так сильно, что я даже не испытываю боли: рука просто-напросто немеет. Потом с неимоверной силой отрывает меня от себя — безо всяких приемов, просто долго тянет, — встает на ноги и поднимает меня в воздух.

— Ты никогда не мог меня переплюнуть, — говорит он. — Но теперь я фаворит Ма'элКота. Он сделал меня гораздо быстрее, гораздо сильнее — теперь я неуязвим. Ма'элКот создал для меня специальное заклинание, названное им «Бернов щит». Нравится?

Я бью его в лицо коротким пинком из тайской борьбы, так что моя нога ударяет по его искалеченному носу — а Берн смеется надо мной. Свободной рукой он вздымает меня, и я болтаюсь в воздухе.

Потом он швыряет меня через головы зрителей.

Я вылетаю из игровой ямы и взмываю еще выше — должно быть, Берн будет посильнее огров, стоящих вокруг и тупо глядящих на мой полет. А я все лечу, и люди разбегаются с дороги.

Мое тело само сумеет приземлиться; голова же думает о том, как можно справиться с Берном.

К тому времени, как я ударяюсь в кучку игроков в карты и мы дружно валимся на пол, при этом почти не ушибившись, я успеваю кое до чего додуматься.

Во-первых, одной силой Берн не сможет закрыться от моих ножей.

Во-вторых, если б он действительно был неуязвим, как говорит, я не смог бы сломать ему нос.

Я все еще могу справиться с ним; мне нужно только изменить тактику, чтобы приспособиться к новым обстоятельствам. и, как у всякого приличного ученого, у меня уже задуман эксперимент для превращения этой гипотезы в теорию.

Люди, на которых я упал, расползаются, путаясь в чужих руках и ногах, пихают меня, и я все еще только пытаюсь встать на ноги, когда Берн перепрыгивает перила игровой ямы. Тыльной стороной руки он утирает окровавленный рот и крадучись идет ко мне.

— Счастливчик ты, Кейн, — говорит он. — Я дал обещание…

Человека легче всего застать врасплох, когда он говорит — большая часть его внимания уходит на продолжение разговора. Не вставая с колен, я вытаскиваю из ножен на поясе оба метательных ножа и швыряю их одновременно — они вертятся в воздухе

Я почти не вкладываю в бросок силы — мне этого и не надо. Нож, пущенный слабой, онемевшей левой рукой, летит высоко, к лицу Берна, и тот раздраженно отбрасывает вертящийся клинок — но рука остается цела, потому что на ней Берн инстинктивно сфокусировал свою защиту. Зато второй нож удовлетворяет мою жажду убийства — попадает Берну в ногу, в дюйме от колена, режет алую ткань и пронзает кожу.

Крошечный порез, тонкая линия, остающаяся за алыми каплями, едва заметная царапина — но Берн смотрит на нее, а я — на него. Когда он снова поднимает глаза, в их уголках я вижу едва заметную неуверенность.

В моем мозгу прорывается плотина, начинает бушевать ветер, подобный бесконечному божьему вдоху. Вселенная сужается, и теперь в ней есть только мы с Берном да еще три метра открытого пространства между нами.

Я встаю.

Вытаскиваю последний оставшийся у меня боевой нож.

— Живущий мечом погибнет от моего ножа, — говорю я Берну. — Хочешь — считай это пророчеством.

Теперь в его глазах я вижу еще кое-что — да, это бешенство.

Это все равно что смотреть в зеркало.

— Черт бы подрал этого Ма'элКота, — нервно роняет он.

Затем бросается на меня, и я приседаю, готовясь достойно встретить его.

Он проводит бросок через плечо, настолько быстрый, что в движении его руки кажутся размытыми. Никаких телячьих нежностей — он целится в то место, где плечо переходит в шею. Нож, который я сжимаю обеими руками, останавливает его меч, задерживает его у меня над головой. Нож слегка гудит в моей в руке; от этого начинают гудеть рука, плечо и, наконец, зубы.

Правой рукой я резко отвожу нож, целясь Берну в глаза, но мне не хватает какой-то ширины ладони. Я перекатываюсь в сторону, и Берн следует за мной. Он бьет мечом, воздух гудит от омерзительного тонкого гудения, клинок вонзается в ковер и деревянный пол у самой моей головы так просто, словно вместо дерева встречает на пути сыр. Большим пальцем ноги я захватываю щиколотку Берна и бью его по колену; он сгибает ногу, чтобы защитить связки, однако все же падает.

Я вскакиваю на ноги и только теперь понимаю, почему не достал ножом до его глаз: мой нож укоротился дюймов на пять, теперь над гардой выступают всего три пальца лезвия, на срезе блестит новая сталь.

Его меч — черт, да это же Косалл…

Пораженный этим, я застываю всего лишь на секунду, но Берн успевает подняться с пола. Ловкий удар приводит меня в себя, и я выбрасываю ногу, чтобы снова бросить противника на пол.

Огромная лапа с тупыми когтями тянется из-за моей спины, хватает меня за руку, оттаскивает назад и поднимает в воздух.

Я бросаю бесполезные остатки ножа и отчаянно отбиваюсь. Я был так поглощен дракой с Берном, что не заметил огра, который теперь держит меня. Впрочем, у моего врага те же проблемы, его держат два огра — один вцепился обеими лапами в руку с мечом, другой крепко обхватил его за пояс.