Герои забытых побед

Расследование Меншикова тоже никакой ясности в раскрытие истинных причин смерти бывшего командира брига «Меркурий» не внесло. А прошло ещё немного времени, и дело за давностью и недоказанностью было предано забвению.

РЕВАНШ АДМИРАЛА ЛАЗАРЕВА

Обратим внимание на ещё одну весьма значимую деталь. Момент смерти Казарского поразительным образом совпал с назначением Михаила Петровича Лазарева главным командиром Черноморского флота и портов Чёрного моря. И то, и другое событие произошло практически одновременно — в июле 1833 года. Учитывая тогдашнюю обстановку на Черноморском флоте, деятельность капитана 1-го ранга Казарского и вице-адмирала Лазарева, яростное противостояние им со стороны адмирала Грейга, его жены, контр-адмирала Критского, целой своры местных чиновников и купцов-миллионеров, в совпадение этих двух событий совершенно не верится.

Именно трагическая смерть Казарского стала последней каплей, которая переполнила чашу терпения Николая I. Именно тогда, в июле 1833 года, получив известие о таинственной смерти своего любимого флигель-адъютанта, он принимает окончательное решение убрать адмирала Грейга и навести порядок на Чёрном море, именно тогда он окончательно определился и с тем, кто возглавит сражение с местной мафией. Выбор императора пал на произведённого в генерал-адъютанты Лазарева. В этом случае и звание генерал-адъютанта было дадено Лазареву не случайно. Генерал-адъютанты его императорского величества имели право обращаться напрямую к императору, не отчитываясь за свои действия перед другим начальством, а это, как мы понимаем, значительно упрощало действия Лазарева в предстоящем сражении с черноморским «спрутом».

История трагической смерти флигель-адъютанта Казарского служит наглядным доказательством того, насколько тяжёлой даже для императора-самодержца была борьба с коррупцией в 30-х годах позапрошлого века.

Николай I, казалось бы, обладавший почти абсолютной властью, на самом деле оказался бессильным не только защитить своего собственного адъютанта, но и до конца разобраться в истинных причинах его таинственной смерти, не говоря уже о том, чтобы найти и покарать виновников его смерти! На полное наведение порядка на Черноморском флоте и в черноморских портах у Николая I и адмирала Лазарева ушли долгие годы.

19 декабря 1834 года Лазарев был окончательно утверждён в должности командующего Черноморским флотом. Новый командующий прежде всего доложил министерству о необходимости срочно восполнить убыль в стареющих судах и в связи с этим ходатайствовал о развитии подрядной постройки или вольнонаёмного труда при сооружении кораблей на казённых верфях. В ответ Николай I потребовал строить за счёт штатных ассигнований ежегодно по линкору и в два года по фрегату, а по дополнительным суммам — в течение четырёх лет ещё по линкору. Так началось возрождение Черноморского флота из грейговского небытия.

Из высказываний П.С. Нахимова: «За год пребывания Лазарева в Черноморском флоте команды кораблей научились выполнять сложные операции с парусами менее, чем за 3 минуты вместе прежних 17-ти минут. Матрос есть главный двигатель на корабле, а мы только пружины, которые на него действуют, — говорил он».

Из воспоминаний адмирала И.А. Шестакова:

«Лазарев, назначенный главным начальником флота, застал его (Черноморский флот. — В.Ш.) отдыхавшим на лаврах последней турецкой кампании. Насколько отдых этот был основателен, известно уже из истории; что он был положительно вреден, как всякий продолжительный отдых, доказала Босфорская экспедиция 1833 года. Её значение и цель наших морских сил на юге выказались осязательно, но вместе с тем уяснилась необходимость всегдашней готовности, вечного бодрствования, на которые тогдашний личный состав и состояние материальной части никак не дозволяли рассчитывать. Опыт в подчинённом положении, где недостатки усматриваются легче и удобнее, в особенности знакомство с личностями не в тумане канцелярской атмосферы, а на доступном безошибочной оценке поле живой действительности, приобретённые адмиралом во время командования Босфорской экспедицией, утвердили его взгляд и укрепили решимость изменить совершенно существовавший порядок. Он провёл эту решимость до конца, не останавливаясь с препятствиями, не колеблясь в мерах и стоически вынося оскорбления из Петербурга, на которые не скупились в начале предпринятой им реформы. Когда дело наладилось, когда убедились, что перемены не были безотчётным взмётом новой метлы, а указывались насущной необходимостью, положение деятеля изменилось, и ему протягивали дружескую руку помощи; но вначале тьма препятствий остановила бы человека иного закала.