Героини

Я подавила улыбку. Совсем не нужно, чтобы он думал, что я так и растаяла от комплиментов. Я не хотела испытывать к нему никаких чувств, хотя, если честно, он нравился мне куда больше, чем Дейрдре. Он был привлекательным мужчиной, хотя я не совсем понимала, в чем заключалась его привлекательность. За три года лишь одна героиня, Фрэнни, воспринимала меня всерьез, все остальные считали пустым местом. А вот Конору я была нужна, и он мне — тоже. Цель у нас была одна: сделать так, чтоб Дейрдре убралась из «Усадьбы». Я уже представляла себе, как побегу через лужайку к дому, распахну дверь, взбегу по лестнице к себе в спальню, заберусь под розовое шелковое одеяло, вновь обрету свои сокровища. План этот имел двойную пользу: я получу обратно то, что хочу, а Конор не причинит мне вреда, если я помогу ему. Мама постоянно внушала мне: никогда не вмешивайся в жизнь героинь. Ну и к чему это привело? Я превратилась в жалкую маргиналку. Но ничего, я сумею постоять за себя!

Глава 6

Эмма Бовари в затруднительном положении * Мама пытается сохранять нейтралитет * Шпионю и делаю открытия * Пощечина

Отношения между мамой и мной начали портиться задолго до прибытия Эммы Бовари. Я отыскала роман «Госпожа Бовари» ровно через пять минут после того, как она зарегистрировалась в пансионе, — не пришлось переворачивать все книжные полки. Название было выведено золотом на темно-синем переплете. Был апрель, и я могла проводить время как угодно — валяться на матрасе в мансарде, читать, дремать. Дождь барабанил в окно, а я лежала и читала в компании полудюжины сломанных вентиляторов, кукольного домика — почти точной копии нашего, трех старинных сундуков да еще мышки, время от времени пробегающей по деревянному полу.

Поначалу я просто хотела узнать, что нужно от нас госпоже Бовари, но вскоре увлеклась. Сюжет захватил меня целиком. Мне страшно нравилось читать про обычаи и нравы французской сельской аристократии, нравились описания холмов и полей, маленьких городков, ритуалов и церемонных ухаживаний Шарля Бовари за Эммой. А уж описание их свадебного пира привело меня в полный восторг, и я мечтала, что и у меня когда-нибудь будет такая же свадьба, где торжественная процессия гостей пойдет в сопровождении скрипача по лужайке у дома. А вот характер Эммы остался для меня загадкой — она обожала любовные романы, в монастыре постилась с нескрываемым удовольствием, о смерти матери скорбела со сдержанной печалью, считая эту самую печаль «недоступной душам посредственным». Как понять все это?.. Казалось, что Эмма испытывает удовольствие от душевных мук, холит и лелеет их в себе, а потом упивается страданиями. (Честно говоря, это было свойственно и мне.) Казалось, что события ее жизни были предопределены. Я не могла осуждать героиню, поскольку каждое слово, написанное Флобером, воспринимала как откровение Господне. К тому же я считала вполне естественным, что женщина, несчастная в браке, жалеет о том, что вышла замуж.

Шарль обожал ее изящные ручки, темные волосы, бледное лицо. Он восхищался ее художественными способностями, игрой на фортепьяно, умением вести хозяйство — но быстро ей наскучил. Шарлю не хватало более тонкого восприятия действительности. Когда Эмма фальшивила, исполняя сонату, он говорил, что играет она замечательно, просто превосходно. Когда она пребывала в скверном расположении духа, старался не мешать ей, вместо того чтобы развеселить. Когда она впадала в депрессию, прописывал ей самое популярное лекарство девятнадцатого века — смену обстановки. Однажды они приехали в Ионвиль — маленький городок чуть побольше их родного. Там Эмма моментально очаровала мсье Леона Дюпюи. Он разделял ее любовь к искусству, особенно к литературе. Их разговоры о чтении меня просто убивали!

«Ни о чем не думаешь, часы идут, — продолжал Леон. — Сидя на месте, путешествуешь по разным странам и так и видишь их перед собой; мысль, подогреваемая воображением, восхищается отдельными подробностями или же следит за тем, как разматывается клубок приключений. Ты перевоплощаешься в действующих лиц, у тебя такое чувство, точно это твое сердце бьется под их одеждой.

— Верно! Верно! — повторяла Эмма».