Герцог-пират

Огастус – это было просто идеально! – стоял перед столом, без сюртука, с хлыстом в руке и белыми кругами вокруг глаз. Его челюсть отвисла и, казалось, застыла в таком положении.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – проревел Торн поставленным голосом морского капитана, продолжая входить в комнату. Он сбросил с плеч пальто и накинул его на женщину.

Она слезла со стола, кутаясь в пальто, являя собой идеальный образ запуганной женщины. Однако от Беллы не ускользнуло яркое удовлетворение в ее глазах, и она надеялась, что шлюхи смогут хорошо сыграть свои роли.

Мужчины в холле начали медленно продвигаться к двери в зал. Еще мгновение – и они начнут давить друг друга, чтобы получить лучший обзор.

Благовоспитанной леди следовало бы в этот момент убежать в свою комнату, но Белла ни за что не пропустила бы ни секунды этого представления. Она сбежала вниз по последним нескольким ступенькам и заняла место за спиной Фортескью.

Теперь она могла видеть всю сцену целиком и смотрела на все это с большим трудом. Три шлюхи были полностью обнажены, если не считать нескольких украшений. Еда и вино были на полу, а несколько осколков от разбитых бутылок и бокалов угрожали порезать босые ноги. Возможно, именно поэтому на всех трех женщинах была обувь, которая, казалось, только подчеркивала полное отсутствие на них другой одежды.

В комнате воняло едой, вином, дешевыми духами и чем-то еще.

Сквайр Тороугуд поднялся со стула, который стоял во главе стола, и наконец обрел дар речи.

– Убирайте отсюда свои гнилые туши, черт бы вас побрал, и не пяльтесь! Вон! Вон!

Местные жители попятились, но Торн двинулся вперед.

– Если кто-то здесь и прогнил, сэр, так это вы и ваши друзья. Что это за разврат? Какая вонь!

Он обошел стол, подошел к окну, отодвинул ставни и распахнул окно настежь. Уже поджидавшие снаружи зеваки тут же бросились смотреть во все глаза.

– Это вмешательство в личную жизнь, – прорычал Тороугуд, вскакивая со стула и невероятно густо краснея. – Я прикажу выпороть тебя кнутом!

Сэр Ньюли снял парик, обнаживший тонкие светлые волосы, и прошептал:

– Боже, боже… Это… ты сам знаешь, кто этот человек!

Но Тороугуд, казалось, полностью потерял рассудок. Он так наклонился вперед, что его живот вжался в грязную тарелку, а затем еще яростнее уставился на Торна.

– Мне плевать, будь он даже сам чертов король. Пусть даже сам Бог. Я засужу его… за что-нибудь. Это нарушение закона!

– Разойдитесь, разойдитесь. – Глубокий баритон, привыкший греметь с амвона, заставил людей расступиться перед ним, как воды Красного моря перед Моисеем. Прибыл преподобный Джервингем. Высокий, крепкий, с гривой серебристых волос. Ему не хватало только бороды для полноты образа, напоминавшего самого Бога. Белла спряталась за спиной лорда Фортескью, когда тот отступал с пути преподобного.

Его прибытие заставило всех замолчать.

Шлюхи начали хватать с пола одежду, пытаясь прикрыться, в то время как рот сэра Ньюли открывался и закрывался, как у механической куклы. Он не знал, что сказать, и не мог вымолвить ни слова.

Огастус, явно потерявшийся в собственном ужасе, застонал. Однако он все еще стоял у стола. Хлыста уже не было в его руках – он его либо опустил, либо выронил.

Тороугуд ничего не говорил, но ярость сочилась из каждого миллиметра его тела.

Преподобный повернулся к нему.

– Меня вызвали сюда отпустить ваши грехи, сквайр Тороугуд, поскольку сказали, что вы при смерти. Но я вижу, что с вашим здоровьем все не так плохо… чего нельзя сказать о вашей душе. – Его голос снова возвысился до богоподобных тонов. – Исповедуйся, исповедуйся, несчастный грешник, пока не стало слишком поздно.

– Иди проповедуй к черту, – сказал Тороугуд, снова присаживаясь на свой стул.

Белла услышала вздохи позади себя, но преподобный Джервингем казался невозмутимым. Он повернулся к двум другим мужчинам.

– Могу я надеяться, что вы, джентльмены, более заинтересованы в том, чтобы избежать адских мук?

– О да, определенно… – сказал сэр Ньюли еле слышным голосом. Его глаза закатились, и он рухнул на пол в глубоком обмороке.

– А вы, сэр Огастус? – спросил преподобный.

Теперь Огастус начал истерично открывать и закрывать рот, но потом все-таки подобрал слова:

– Сэр… преподобный… все это ошибка. Ужасная ошибка. Это не моих рук дело. Собрание судей… женщины… шлюхи…

Торн выступил из-за спины Огастуса и схватил его за ворот рубашки. Затем оттащил его назад, подальше от укрытия за столом. Бриджи Огастуса были спущены до колен, и только рубашка поддерживала его приличный вид.

– Я могу все объяснить… – сказал Огастус, почти задыхаясь.

– Возможно, вы готовились к наказанию за свои грехи – не так ли? – Торн схватил с пола хлыст для верховой езды и нанес Огастусу хлесткий удар по заду.

Огастус взвизгнул.

– Прекрати! Прекрати это! Как ты смеешь?.. – снова взвизгнул он под очередным ударом.

Белла закрыла лицо руками, но только для того, чтобы скрыть свою дрожь от непередаваемого восторга. Это было гораздо лучше, чем все, что она представляла в своих мечтах о возмездии.