Герцог всея Курляндии

Словом, в запасе у меня в лучшем случае было года три. Максимум четыре. Потом зеркальные мануфактуры появятся во Франции, а затем к производству ценного товара присоединятся немецкие и богемские стекольные заводы. Так что сливки осталось снимать недолго. А потому необходимо было заключить наибольшее количество сделок и произвести максимальное количество товара. Я даже на мельхиор столько не упирал, поскольку доставка необходимой для его производства руды с содержанием никеля превратилась в целую эпопею. Первая партия добиралась до Курляндии чуть ли не год. Оставалось только надеяться, что с дальнейшими поставками перебоев не будет.

Получение анилина, которое так меня вдохновило изначально, пока тоже не принесло ожидаемых результатов. Меня не устраивало ни количество производимого продукта, ни полученная линейка цветов – красный и фиолетовый. Якоб, правда, посчитал результат приемлемым, но я не хотел выходить на рынок с таким ограниченным ассортиментом. Чтобы получить больше покупателей, следовало как можно громче о себе заявить. И в идеале хотелось бы предоставить публике самые неожиданные расцветки. Однако дело, которое так хорошо началось, дальше никак не двигалось.

Зато, наконец, заработало изобретение, о котором я и думать забыл. Думается мне, если бы Гюйгенс работал только над ним, не отвлекаясь на посторонние дела, результат мы увидели бы раньше. Но всегда возникало нечто, что было гораздо важнее механизма, воспринимаемого как игрушка. Так что модель, снабженная паровым двигателем, поехала спустя чуть ли не год после того, как я нарисовал чертеж. И восторг она вызвала разве что у моих пацанов да младших братьев. Для остальных это было всего лишь очередной непонятной диковиной.

Разумеется, товар был штучным. И для того, чтобы организовать его массовое производство, требовалось проделать чудовищную работу. В первую очередь – создать станки. Я мог бы сделать лично для себя самобеглый экипаж на паровом двигателе. Но это будет всего лишь статусная игрушка. Мне же хотелось большего. Я мечтал создать хотя бы машину Севери – паровой насос, способный откачивать воду из шахт. И когда я смотрел на маленькую модель, перед моим взором проносились картины в стиле стимпанк. Фантастика, да. Но это не значит, что не стоило искать и пробовать.

В моем дневнике, который я, как всякий уважающий себя дворянин XVII века, вел довольно подробно и тщательно, было множество только мне понятных сокращений и символов. Когда-то в прошлой жизни, лет примерно в шестнадцать, я встречался с девушкой, которая изучала стенографию. Ну и поневоле запомнил много всякого интересного (хотя больше отвлекал ее, чем помогал готовиться к экзаменам). Оставалось надеяться, что сразу мою писанину не расшифруют, тем более что скрывая часть данных, я пользовался не только стенографией (которую помнил с пятое на десятое). Ну и следил за сохранностью своих записей.

Помимо всего прочего, были в этом дневнике и планы, и воспоминания о тех изобретениях, которые можно было привнести в жизнь. И среди первых пунктов стояла необходимость научиться противостоять оспе и чуме. Но если способы борьбы с первой напастью я представлял хотя бы чисто умозрительно, то напротив второй стоял жирный вопросительный знак. Прежде всего потому, что эта зараза в XXI веке не уносила столько жизней, как в XVII. А нужные антибиотики еще не изобретены. Даже стрептомицин применили где-то в середине XX века. Но я представления не имею, как его получить. Помню, что он, как и пенициллин, связан с грибами. Только не с плесневыми, а с лучистыми. Но на этом всё.

Собственно, я и в своей способности получить пенициллин испытываю серьезные сомнения. Под теми скудными знаниями, которыми я обладаю, нет никакой научной базы – только книжки про попаданцев, где для получения того же пенициллина использовали все подряд, вплоть до плесени со среднеазиатских дынь. Вот и пожалеешь, что занимался финансами, а не наукой. Хотя… быть профессионалом во всех сферах деятельности в принципе невозможно. А мой родной XXI век сыграл с человечеством жестокую шутку – получая приличное образование, мы становимся специалистами узкого профиля. Не учимся мыслить масштабно.

Ну, именно поэтому личности масштаба Паскаля, который одновременно занимался и точными науками, и литературой, практически не появляются. А вот в XVII веке таких уникумов было множество. Люди смотрели на мир иначе, и воспринимали его через синтез нескольких наук. Я учился тому же самому, но получалось пока не очень. Соответствовать веку я мог, только используя чужие наработки и изобретения. И заинтересовать умнейших людей этого времени я сумел потому, что точно знал, что и как им писать, какие идеи обязательно найдут у них отклик.