Герцогиня

Вот ныне придумывают иные: Воевода Всеволжский хотел, де, восстановить древнее славянское братство и удручённый мыслью о грядущей гибели племён, по крови близких, встал на защиту сродственников ослабевших. Иные же и вовсе толкуют о моём желании неизбывном привести Гренаду по сень креста христианского.

Не надо про желания мои придумывать — спросите уж прямо.

Прежде всего скажу: следовал я не хотелкам да желалкам своим, а необходимкам и неизбежкам. Ибо вляпнувшись сюда, в Русь Святую, влип я в паутину мира сего, оплетён стал долженстваниями перед людьми своими, перед народом сим. Ему и служу. А что от этой службы над той же Гренадой вера Христова воссияла… и бог им в помощь.

Причина сей истории? Да как всегда — в мозгу человеческом. Есть у нас в голове, девочка, штучка такая — гипофиз называется. Ма-а-аленькая. Весу в том кусочке — десятая доля золотника. "Мал золотник да дорог". А тут вдесетеро меньше. А уж дороже! Особенно, коли оно не в простой голове, а в Боголюбского. От того кусочка много в человеке зависит. И в теле его, и в душе.

Андрей, по свойству сей частицы своей, щадил честь женщины и хранил верность супруге. Верность душевную, неискоренимую.

Обои они, что Андрей, что Софья, были людьми вельми разумными. Им бы жить-поживать, да добра наживать. Однако же попали они вот сюда, в Святую Русь, в княжье корзно. А коли ты князь — так и будь им. Таким, как с дедов-прадедов заповедано бысть. А — не может! Не по уму, не по душе — по свойству малой части тела своего. Пришлось Софье грех совершить — мужу изменить. От дел телесных — и души изменение случилось. Не по воле её — по нужде, от Святой Руси проистекающей. Андрей, узнавши про то, должен её казнить смертно. Ему-то самому, Андрею, человеку — беда, больно ему. А князю Суждальскому — надо, обязан.

Вот он и рвался душою. Решил — казнить. И от решения своего — тошно.

Кабы убил я Софью — была бы мне от Андрея благодарность. Награда великая. И на всю его жизнь оставшуюся — злоба нескончаемая. За воли его исполнение. А не убил бы — опять вражда прямая.

Вот и сыскал я способ: сделать — не сделавши. Убить без смерти. Отправить её за тридевять земель — будто и нет её. Но жизнь её сохранить.

Тот кусочек мясца, в десятую долю золотника весом, что у Боголюбского в голове был, заставлял его душой рваться. Я его из этой беды выручил. От чего немалое уважение и благоволение поимел.

Обе эти женщины — и Софья, и Ростислава — были мне любы. Зла я им не желал. Потому и искал такое решение, чтоб и им хорошо было. Оттого и придумал эту историю с герцогом Саксонским, подарков богатых в дорогу дал, людей своих немало. Научил малость, чего сам знал. А уж коли я вложился нехудо, так что ж не подумать о том, как на этом выгоду получить? Милостыни-то я не подаю.

А дальше оно: как костёр зажжённый — только дровишек подкидывай. "Правильные" люди, в "правильном" месте, в "правильное" время. Всего-то и осталось — цели подправлять, да подмогнуть по нужде.

"На Руси нет дорог — одни направления". Ничего такого конкретного я не хотел. Не строил я им путей, не торил дорог. Лишь направление показал. А дальше они сами. "Они" — все. Княгини, герцоги, епископы… народы. А всё с того… гипофиза. У Боголюбского в голове.