Герцогиня

— Э-мм, мистер Тал, что ж… все случается в первый раз.

«Все-таки назвал меня» — Максимус поморщился.

А Вейн воззрился на Лису с интересом энтомолога. Та тоже смотрела на доктора — со все возрастающим ужасом в глазах.

— Где прикажете осматривать? — повернулся к нему Вейн, — здесь? Поприсутствовать желаете? Что вас интересует? Наличие… мм… беременности? Иных специфических заболеваний?

Щеки Лисы начал заливать румянец, и она судорожно вцепилась в обивку дивана.

«В самом деле, где ее осматривать? Не в гостиной же…»

— Думаю, вы управитесь в библиотеке. Там есть кушетка, и… делайте все, что потребуется для восстановления ее здоровья, — сказал он. Насмешка в белесых глазах доктора изрядно злила. Да что он себе вообразил, в конце концов, этот чертов лекарь?

— Прекрасно, — Вейн поцокал языком, — ну что ж, милочка, пройдемте?

— Д-да, — Лиса сделалась едва ли не краснее собственных волос, бросила еще один, умоляющий взгляд на Максимуса.

Еще не хватало, чтобы какую-нибудь глупость учудила. Покусает доктора, Вейн обидится.

— Одну минуточку, доктор, поднимайтесь, вы ведь дорогу знаете, — он подмигнул целителю.

А сам, подхватив под локоть Лису, стянул ее с дивана.

— Не дури, прошу тебя. Это очень хороший целитель. Он тебя осмотрит, все что нужно — вылечит. А все, что лишнее — уберет. Поняла?

— Всесвятые ангелы! — ноги Лису не держали, — он что… мне что, раздеться надо будет?

— А перед Алом своим раздевалась? — прошипел Максимус, — и ничего, не умерла?

— То Ал… А то — господин доктор. Небось, ученый.

— Тьфу, да не будь же ты такой беспросветной дурой… Иди, и во всем слушай доктора Вейна. Пожалуется на тебя — убью. Встретишься со своим Алом. Поняла?

Она поняла. Румянец уступил место смертельной бледности.

И побрела наверх, в библиотеку, так, словно шла на виселицу.

Максимус вздохнул с облегчением и, пока никого не было рядом, распечатал желтый конверт.

Проклятый сукин сын Вилмер написал следующее:

«По первому вопросу я принял все меры. По второму вопросу — да, приводи завтра утром, коль тебе это так важно».

Максимус улыбнулся, скомкал письмо и швырнул его в камин. Интересно, насколько велико будет чувство благодарности Лисы?

Лина

— Мисс уже лучше? Выпейте еще немного чаю!

Легкое прикосновение края чашки к губам.

Чай был восхитительным, с мелиссой. Лине казалось, что ничего вкуснее этого она не пробовала.

Поила ее молодая особа в темно-сером длинном платье с белым передником. Темные волосы — на пробор и закреплены на затылке. Личико округлое, бледное. Глаза невыразительные, рыбьи.

— Спасибо, — Лина попыталась улыбнуться, — наверное, я слишком долго была на солнце. Но мне уже лучше.

— Слава Ангелам, — последовал тихий ответ.

Девушка отставила чашку и принялась поправлять под спиной Лины подушки, усаживая ее на огромной кровати.

Тут Лина спохватилась: лежала она, укрытая по самое горло, в нижнем белье. Верхняя одежда, что на ней оставалась — свитер и джинсы — куда-то пропали. А в заднем кармане джинсов оставался паспорт…

— Где моя одежда? — осторожно спросила Лина.

— Милорд приказал отдать в стирку.

— Черт… — только и выдохнула Лина. Паспорт. Фотография бабули…

— Но все, что было в карманах, на трюмо, — торопливо добавила девушка, — изволите проверить?

— Нет, спасибо. Я верю… вам…

Лина из-под ресниц оглядывала помещение.

Если это и была спальня, то наверняка спальня кого-нибудь монарших кровей. Нежно-голубые обои, позолоченая лепнина на потолке, лавандового цвета драпировки, обрамляющие высокое окно. Сквозь стекла все так же светило солнце.

А мебель! Подобное Лина видела только один раз, в Эрмитаже. Сплошная резьба и позолота.

Коллекционная мебель, в общем.

— Что это за дом? — обратилась она к девушке, которая, судя по всему, была прислугой.

— Это особняк мистера Вилмера. Вернее, Дамиана Вилмера, мисс.

«Исчерпывающе», — только и подумала Лина. Знать бы еще, кто такие Вилмеры…

«Наверняка шишки какие-нибудь местные», — решила она, — «и принес меня сюда, видимо, хозяин. Дамиан Вилмер».

Лина вновь посмотрела на девушку. Выглядела та худенькой и бледненькой, как будто недокормленной — вот они, прелести цивилизации девятнадцатого века!

— Как тебя зовут?

— Катарина, мисс…

— Э… Катарина, скажи пожалуйста, мне можно во что-нибудь переодеться?

— О, конечно! Его светлость велел подать вам пеньюар и сорочку. Я повесила их в изножье кровати. Переодеть вас?

— Я сама, благодарю, — Лина села на кровати.

Белоснежная пена кружев действительно ожидала ее.

Поняв все без слов, Катарина быстро вышла.

А Лина свесила ноги с кровати, осторожно поднялась во весь рост — тут же ее качнуло от слабости, но положение спас резной столбик, поддерживающий балдахин.

«О свежем белье, конечно же, можно забыть», — она вздохнула. Затем стянула все-таки то оставшееся, что на ней было, нырнула в тончайшую, словно паутинка, сорочку — та оказалась до пят — и накинула поверх пеньюар, который вполне мог сойти за предмет высокой моды. Завязала на груди белую атласную ленту.