Герцогиня-дурнушка

Эти ее слова словно сорвали узду, сдерживавшую его до сих пор. И он принялся вонзаться в нее снова и снова, двигаясь все быстрее и наслаждаясь громкими стонами любимой.

С Беллой он никогда не старался контролировать себя – действовал с исступленным неистовством. А вот с Дейзи все было по-другому; ему хотелось довести ее до экстаза, заставить содрогаться в сладких конвульсиях. Хотелось ощутить, каково это – находиться в ней в этот момент. Однако этого почему-то не происходило. Она яростно извивалась под ним и всхлипывала, но не более того. В какой-то момент Джеймс почувствовал, что долго не продержится. И тогда он, опершись на одну руку, скользнул другой между их телами, коснувшись ее в том месте, где ей так нравилось.

– Нет! – вскрикнула она. – Так больно! – Она схватила его за руку. – Делай вот так. Нажимай здесь. О, да-да, вот так!

Джеймс шумно выдохнул.

Радость, захлестнувшая его, была более значимая, чем вожделение, более захватывающая, чем страсть. Тео помогла ему! Он снова начал двигаться, внимательно наблюдая за ее лицом и слегка поглаживая большим пальцем средоточие ее удовольствия. Внезапно она вздрогнула и застонала. И тотчас же дрожь охватила все ее тело – она явно приближалась к развязке.

– Я собираюсь поцеловать тебя там, – произнес Джеймс, судорожно хватая ртом воздух при каждом рывке. – Собираюсь упиться твоим соком. Я очень хочу этого, Дейзи. И я непременно…

В этот момент ее пальцы еще сильнее впились в его плечи, а щеки приобрели восхитительный оттенок розового. Откинув голову, Тео содрогнулась и громко вскрикнула, и это было потрясающе. Ее лоно начало пульсировать, сжимая его жезл, и Джеймс замер в изумлении, чувствуя, как ее наслаждение перетекает к нему, а затем огненными волнами распространяется по всему его телу. Несколько секунд спустя он вдруг тоже содрогнулся и в тот же миг почувствовал, что как будто уносится ввысь в ослепительной вспышке белого пламени. И теперь он уже не был ни Джеймсом, ни графом, ни будущим герцогом. А она не была ни Дейзи, ни Тео, ни будущей герцогиней. Они были просто двумя обнаженными телами, лежавшими без движения.

«Пока смерть не разлучит нас, – подумал Джеймс. – Пока смерть не разлучит нас…»

Глава 11

Наступил рассвет, а с ним и уверенность Тео, что она больше никогда не сможет ходить. «И даже лучше вообще не шевелить ногами», – думала она.

После того как они во второй раз занимались любовью, ее интимное место стало таким набухшим и так болело, что Джеймс налил воды в тазик и осторожно обтер ее губкой. Это было очень приятно, и Тео захихикала.

Спустя некоторое время они поужинали. А затем Джеймс исполнил свое обещание и поцеловал ее там. Ей ужасно это понравилось, и вскоре она уже просила его продолжить ласки. Он тотчас согласился, и все тело ее ликовало и пело от восторга.

А утром, при восходе солнца, они все еще оставались в постели, не в силах свыкнуться с изумительным ощущением.

– Мне нравятся твои колени, – сказал Джеймс, запечатлев поцелуй на ее круглой коленке. – Они такие изысканные…

– Не вздумай прикасаться ко мне выше коленей, – заявила Тео. – Теперь я калека.

– Вовсе нет.

– Нет да. Ты мне кое-что должен.

– Все, что угодно. – Он перевернулся на живот и осторожно пробежался пальцами по ее лодыжкам. – Это самые изящные лодыжки, которые я когда-либо видел. Как у тех скаковых лошадей, которые кажутся слишком хрупкими, чтобы перепрыгнуть препятствие или скакать галопом.

– Мне бы хотелось, чтобы ты спел для меня, – сказала Тео, наблюдая, как розовый свет, проникая в окно, играет на обнаженном теле Джеймса.

Он тяжело вздохнул и проговорил:

– Ты же знаешь, что я ненавижу петь. – Мать Джеймса любила слушать, как он пел, но после ее смерти он совершенно перестал петь. Если не считать пения в церкви.

– А ты сделаешь это для меня? – Тео захотелось испытать свою власть над ним.

Он перекатился на спину и снова вздохнул:

– Может, попросишь что-то другое? Ведь спеть может каждый. – В его голубых глазах появился сладострастный блеск, который она уже научилась распознавать.

– Нет, это абсолютно исключено, – заявила Тео.

– Но вряд ли я сумею вспомнить что-нибудь, кроме церковных гимнов и псалмов.

Она потянула его за руку.

– Иди сюда, сядь со мной. – Тео прислонилась к изголовью кровати. – Спой мне песню, которую так любила твоя мама. Старую песню времен королевы Елизаветы. – Она затаила дыхание. Исполнит ли он ее просьбу?

– Песня к Селии, – безучастно произнес Джеймс. Он посмотрел на жену и вдруг улыбнулся. Потом вскочил с кровати, встал перед изголовьем, сделал глубокий вдох и запел:

До дна очами пей меня,как я тебя – до дна.

Сердце Тео сладко замирало в груди, и ей казалось, что голос Джеймса являлся как бы частью его самого – идеальный голос, исходящий из идеального тела.

Внезапно он умолк, потом сказал:

– Пой вместе со мной.

Тео не очень-то хорошо пела, но, как и всякая благородная леди, была хорошо обучена. К тому же в сочетании с голосом Джеймса ее собственный звучал гораздо приятнее.