Герцогиня: ветер судьбы

– Стало быть, я заканчиваю здесь cвои дела, – помолчав, сообщает мне Арман. – И вернемся на Север. Вам будет лучше там, спокойнее. И чужих там меньше, и моя семья рядом. А ниххонцы все равно уже собираются домой. Или вам больше по душе столичная жизнь, Иветта? Можете не скрывать от меня, сейчас я сделаю всё, чтобы вам угодить.

Я задумалась. Здесь, конечно, весело, но не для будущей матери. К тому же я хочу, чтобы мой сын родился в замке Шанторов. И там Арман будет безраздельно принадлежать мне, не будет ночных отлучек и всяких придворных дел. И да, я не хочу, чтобы при дворе видели мою беременность. Женщина в положении нехороша и капризна: сначала тошнота и сонливость, потом расплывшаяся талия, отекающие ноги и подурневшее лицо. Мама Авелин, впрочем, была почти красавицей, когда носила Янголь, но капризы ее мог вытерпеть только Акихиро Кио, остальные мечтали, чтобы она как можно скорее родила.

Ниххонцы считают, что слабости человеческие нужно скрывать, а уж будущей матери и вовсе нельзя переживать. Нужно проводить время в покое, много гулять, слушать музыку и наслаждаться природой. Я на миг зажмурилась, представляя великолепие северных лесов осенью: столица никак с ними не сравнится. Решено. В замок Шантора – гулять и наслаждаться своим положением.26. Авелин

Отъезд на Север пришлось немного отложить: испортилась погода, похолодало, начались дожди. На море шторма, всяческие прогулки пришлось прекратить.

Ива чувствовала себя неважно, плохо ела, много спала. Ее уже тошнило не только утром, но и днем, и вечером, и ночью, и даже зелья ниххонские ей не помогали. Всё это нужно было пережить, и Авелин с радостью бы побыла еще немного рядом с дочерью, вот только дома ее ждали другие дети. А Ива была совсем уже взрослой, самостоятельной. Впрочем, видят боги, за Янголь Авелин волновалась гораздо меньше. Знала, что Иветта могла натворить глупостей, и сердце матери, хоть и приемной, было неспокойно.

Зятя своего, по иронии судьбы – еще и ее родича, племянника покойного мужа, она не любила. Он казался ей похожим на Ральфа. Нет, не внешне. Внешне он был совсем другой – высокий красавец-блондин, хоть и со шрамом через все лицо. А внутри она подозревала в нем эгоизм и черную тоску. Нет, он не сделает свою жену счастливой.

А поговорить всё же с ним стоило, может – хоть немного прислушается к голосу разума. Она пригласила его на прогулку, благо дождь почти уже прекратился, и тучи местами уже рассеивались. Не отказал, не нашел повода, хотя было заметно, что радости от общения с ней он не испытывает. Взаимно, впрочем. Волорье и Кио давно друг друга не любили.

Арман смотрел на свою тётку (как о теще он предпочитал о ней не думать) и не мог не восхищаться ей. Красивая женщина. И не скажешь, что ей уже за сорок. Нет, выглядит моложе. В светлых волосах, убранных в узел на ниххонский манер, не видно седины. Фигура, сейчас скрытая под тяжелым плащом, безупречна. Морщинок совсем немного. Глаза ясные, чистые. Вот только выражение лица ему совсем не понравилось.

– Буду откровенна, я желала своей дочери совсем другого мужа, – холодно заявляла Авелин Кио.

– Ива – не ваша дочь, – пожимал плечами Арман, понимая, что от слов названной тёщи холодно в груди. Нет, он знал, что не красавец, что герцогиня Шантор его выше титулом, но все равно... неприятно.

– Ива – моя дочь с трех лет и до сего дня, – отрезала Авелин, прищуриваясь и мысленно разделывая его на кусочки – о, Арман хорошо знал эти взгляды! – Я никогда не делала разницы между ней и остальными своими детьми.

– О, разве я вас в чем-то обвиняю? Просто напоминаю... что в жилах Ивы течёт древняя кровь герцогов Шантор. А не аптекарши из Эльзании и ниххонца.

Волорье и сам понимал, что его несёт, но остановиться не мог и не хотел. Слишком уж его раздражала эта женщина, глядящая на него с таким превосходством и снисходительностью. Он тут же вспоминал, что именно благодаря ей он – граф. Не откажись она от титула, не покинь так вовремя Ранолевс – и не был бы он никаким графом, и замка бы у него не было, а, возможно, и жизни бы вовсе не было, если бы принц Вазилевс в свое время не отобрал власть у брата. Арман много читал про те времена, и мать рассказывала, и он догадывался, что король Люциус рано или поздно истребил бы их род под корень... как род Шанторов.

Перед ним же сейчас стояла живая свидетельница тех времен. Победительница. Да и просто – женщина, которая заплатила за право смотреть на всех свысока своей кровью. И тем не менее она казалась чистой и невинной, будто ангел, и это злило ещё больше.

– Вы не любите Иву, – грустно сказала Авелин. – А она любит вас. Неважно, какая в ней кровь. Хотя, наверное, важно. Ада, её мать, любила мужа превыше всего на свете. Я очень боюсь, что Ива унаследовала это качество от неё. Такая любовь сжигает дотла. Вы разобьете ей сердце, сломаете её. Вы уже это делаете...

– Ада Шантор была шлюхой, скакавшей по чужим постелям, – резко заметил Арман. – Что вы говорите мне о любви!