Гёте. Жизнь как произведение искусства

Такие высказывания выдают его сомнения в собственной правоте с точки зрения так называемого человека дела. Впрочем, они лишь изредка тревожат его душу, не владея ею целиком. Как правило, всеми его мыслями и чувствами владеет искусство. «Ведь человек по природе своей созидатель, – пишет он в статье о Страсбургском соборе, – и этот врожденный дар пробуждается в нем, коль скоро его существование обеспечено. Когда его не снедают заботы и страх, сей полубог, деятельный в своем покое, оглядывается в поисках материала, который он хочет оживить своим духом»[313].

В этих пассажах уже прослеживаются очертания Прометея, которого Гёте избрал своим покровителем и гарантом ощущения всемогущества в искусстве. Вообще в письмах Гёте этого периода часто говорится о гении – в противоположность довольно презрительным замечаниям о попытках отца укоренить его в мещанском существовании. Однажды он пишет, что не противится им лишь потому, что уверен в своей силе: «Один рывок – и все эти семижильные лыковые канаты будут разорваны»[314]. Скрытую силу замечают в нем и другие. Как и следовало ожидать, разные люди реагируют на нее по-разному. Одним этот гениальный молодой человек кажется слишком легкомысленным, другие совершенно им очарованы – это прежде всего женщины, будь то невеста Гердера Каролина Флахсланд, или ее подружки фрейлины Генриетта фон Руссильон и Луиза фон Циглер, или Софи Ларош и ее дочь Максимилиана, впоследствии вышедшая замуж за Брентано. Все они грезят этим остроумным молодым человеком, который, в свою очередь, осыпает их стихами. Впрочем, мужчины, причем не только молодые, тоже находят его интересным. Секрет его привлекательности прост – Гёте подавал большие надежды. Иоганн Георг Шлоссер, с которым Гёте был знаком с юношеских лет и какое-то время дружил (до того как тот женился на его сестре Корнелии), писал Лафатеру, пытавшемуся, как и многие другие, завоевать его расположение: «Если он когда-нибудь будет счастлив, то сделает счастливыми еще тысячи людей, а если он так никогда и не найдет счастья, то навсегда останется метеором, на которого наши современники будут дивиться до бесконечности, а наши дети – согреваться его теплом. <…> нужна определенная сила духа, чтобы оставаться его другом»[315]

.

Иоганн Георг Шлоссер, как и Гёте, родился и вырос во Франкфурте, в семье юриста. Его отец был членом городского совета и шеффеном, а сын к осени 1771 года, когда Гёте, младше его на десять лет, только начинал свою адвокатскую карьеру, уже успел приобрести опыт и признание в этой сфере. Шлоссер грамотно и добросовестно выполнял свои должностные обязанности, но работа не приносила ему удовлетворения. Он не был бюрократом до мозга костей. Высшим приоритетом для него всегда оставалась любовь к правде, отчего он нередко страдал и в своей адвокатской практике: «Здесь какой-нибудь хитрый пройдоха исподтишка превращает мой невинный язык в инструмент скрытой неправды»[316].

Шлоссер был высокообразован и начитан, хорошо знал и переводил английскую, французскую и итальянскую литературу. Он и сам писал стихи на английском в стиле Поупа, эпиграммы на французском в духе Вольтера и итальянские арии в подражание Метастазио, а также пробовал свои силы в переводе «Илиады». Он был разносторонним любителем искусств и просвещенным моралистом с прагматичным чувством реальности, а кроме того, автором произведения под названием «Катехизис нравственного учения для деревенских жителей», принесшего ему определенную известность в политических кругах. В своем сочинении он дает советы по улучшению условий жизни в деревне. Их общая направленность – образование и просвещение, носителями которых должны были стать в том числе и духовные лица, освободившиеся от казуистических догм и посвятившие себя практическому гуманизму.

Гёте высоко ценил этот труд, вдохновивший его на написание в 1773 году небольшой повести под названием «Письмо пастора в *** к новому пастору в ***». В самом Шлоссере он ценил добросовестность и прагматичность, а также увлеченность искусством и науками. В качестве мужа для своей сестры он, впрочем, не был доволен его кандидатурой. Для этой роли тот казался ему слишком закрытым, холодным, расчетливым, а в рели гиозных вопросах, наоборот, излишне фанатичным, однако, скорее всего, как он сам признается в «Поэзии и правде», Гёте просто ревновал. Но об этом позже.

Как состоявшийся адвокат, Шлоссер отдавал Гёте некоторые свои дела, чтобы облегчить ему начало служебной карьеры. Кроме того, именно благодаря Шлоссеру Гёте смог познакомиться со всей подоплекой судебного процесса над детоубийцей Сюзанной Маргаретой Брандт, которую 14 января 1772 года публично казнили через обезглавливание мечом. Это событие взбудоражило весь город – к тому времени казни уже стали редкостью.