Геворг Марзпетуни

— Князь Бер? И он здесь?

— Да, и он, кровный враг армянского царя.

— К которому ты присоединился?

— Да, я поклялся ему и другим союзникам воевать с царем до последнего издыхания.

— А если ты примиришься с царем?

— Тогда мечи всех обратятся против меня. Таково наше условие.

— Из упомянутых тобой союзников, дорогой Амрам, только молодой абхазский царевич останется недоволен примирением, потому что он пришел убивать и грабить. Ты сам сказал, что он кровный враг царя. Естественно, что он не захочет вернуться к своему отцу с пустыми руками. Но другие князья не будут противиться, если ты примиришься с царем и предотвратишь кровопролитие.

— А князь Севада и два его сына, а разъяренные гардманцы, которые пришли мстить царю за своих ослепленных им князей?

— Князь Севада простил царя.

— Как? Севада простил?! — вскочив с места, воскликнул Амрам.

— Да, я был у него. Он простил и отзовет свои войска, если ты великодушно вложишь свой меч в ножны.

Гневный огонь сверкнул в глазах Амрама, лицо его исказилось. У него захватило дыхание. Он сделал несколько шагов, опять вернулся и, остановившись перед князем, снова спросил:

— Итак, Севада простил и отзовет войска, если я примирюсь с царем?

— Да. Он исполнил мою просьбу и этим еще раз доказал свою горячую любовь к родине.

Амрам тронул руку князя Геворга и тихо сказал:

— Здесь нас могут подслушать, пойдем на другую половину. — Раздвинув полог, он прошел во внутреннюю половину шатра. Князь последовал за ним.

— В надежде на какие блага дал согласие на примирение Севада, этот гордый гардманец, поклявшийся покарать своего палача? — обратился Амрам к Марзпетуни.

— Он это делает не из личных выгод. Он не хочет проливать кровь своих братьев.

— А он рассказал тебе, почему я взялся за меч?

— Рассказал. Я знаю все.

— Рассказал? И ты все знаешь? — задыхаясь, спросил Амрам.

— Да. Но не приходи в отчаяние…

— Разве это в моей власти? Разве можно приказать льву, чтобы он не рычал, когда коварный меч вонзается ему в ребра?

— Терпение самое мощное оружие.

— Не время говорить о терпении, князь. Ты говоришь, что Севада простил царя… Зачем, зачем же этот старик разжег адский пламень в моем сердце? Зачем он смутил покой моей души? Зачем отравил мою жизнь… если сам может прощать?

— Когда душа человека ослеплена страстью мщения…

— Ни слова больше, князь Марзпетуни! Пусть прощает Севада, пусть простят его сыновья, пусть простит весь мир… сепух Амрам не простит. Мир? С Ашотом? Никогда! Если бы я мог, я вступил бы в союз с самим сатаной, чтобы свергнуть с престола и уничтожить этого недостойного царя. Если бы ты заглянул мне в душу и увидел, как жестоко я страдаю, ты содрогнулся бы от ужаса…

— Вот здесь-то герой, любящий родину, и может доказать, что его мать родила не простого смертного.

— Только низкий человек может примириться с бесчестием, а благородная душа не перенесет этого…

— Севада — не маленький человек. Ашот ослепил его, ослепил и его сына. Все же он, забывая об этой невозвратимой потере, прощает своего безжалостного зятя только из любви к родине.

— Ашот лишил его зрения, а меня сердца. Слепой глаз может простить, слепое сердце — никогда.

— Но…

— Князь! Человек, знающий, какое бесчестие нанес мне царь и все же советующий мне примириться с ним, — мой враг… Если бы ты не находился в моем шатре, я вызвал бы тебя на бой.

— Я вижу, что мне тут больше нечего делать, — сказал князь. Встав с места, он поклонился и вышел из шатра.

Едва он сделал несколько шагов, как сепух приподнял завесу шатра и позвал его:

— Князь Марзпетуни!

Князь обернулся.

— Что ты еще хотел мне сказать?

— Пока я тебе еще ничего не сказал, — ответил Амрам.

В сердце князя зародилась надежда. «Может быть, он раскаивается и согласен исполнить мою просьбу?» — промелькнуло у него в голове. Он с готовностью вернулся и вошел во внутреннее помещение шатра.

— Что скажешь?

— Присядь на минуту, — сказал сепух, указывая на свою постель.

Князь сел.

— Князь, если ты пришел ко мне ходатаем, то тебе надо доставить исчерпывающий ответ тому, кто тебя послал, — начал сепух.

— Меня никто не посылал. Царь, как ты знаешь, недавно вернулся из Егерии, а в Утике я его не видел.

— Я думал, что царица…

— Ни царица, ни католикос. Я видел своими глазами, какое разорение грозит нашей стране. Я был всюду, видел все и решил поехать к вам обоим — к тебе и к Севада, просить вас пощадить свою многострадальную родину. Князь Севада — велика моя благодарность ему — послушался меня, забыл о своем несчастье, о своей мести… И ты, я уверен…

— Нет, князь Марзпетуни, — прервал сепух. — Твои слова не тронут мое сердце. Сепух Амрам сейчас не способен думать о благе родины.

— Зачем же тогда ты вернул меня?

— Я вернул тебя, чтобы раскрыть свое сердце, показать его гнойные раны, чтобы ты при встрече с царем рассказал ему, почему Амрам обнажил свой гибельный меч.

— Это тебя не оправдает.

— Я и не ищу оправданий.

— Зачем же говорить ему о причине твоего восстания?