Гибель 31-го отдела

Вообще-то пустяк, соринка в глазу, но лучше от нее избавиться, а заодно доказать самому себе, что он верно рассуждал и сделал правильный вывод.

Стен Шёгрен явно не поднимался вместе с солнцем. Не одна минута прошла, прежде чем он отворил, позевывая и путаясь в завязках махрового халата.

Гюнвальд Ларссон сразу взял быка за рога.

– Вы солгали полиции, – мягко произнес он.

– Я солгал?

– На прошлой неделе вы дважды описали приметы налетчика, будто бы похожего на женщину. Кроме того, вы подробно описали машину марки «рено-шестнадцать», которой налетчик якобы воспользовался для бегства, и двоих мужчин, которые были в той же машине.

– Верно.

– В понедельник вы слово в слово повторили свою версию следователю, который приезжал сюда, чтобы побеседовать с вами.

– Тоже верно.

– Верно и то, что почти все рассказанное вами – чистейшая ложь.

– Я точно описал налетчика, что видел, то и сказал.

– Конечно, потому что другие тоже его видели. И к тому же вы сообразили, что в нашем распоряжении, вероятно, будет пленка из кинокамеры в банке.

– Но я по-прежнему уверен, что это была женщина.

– Почему?

– Не знаю. По-моему, девчонку можно чутьем угадать.

– На этот раз чутье вас обмануло. Но меня привела сюда другая причина. Мне нужно получить от вас подтверждение, что история про машину и двоих мужчин – ваша выдумка.

– А зачем это вам?

– Мои мотивы вас не касаются. Тем более, что они чисто личные.

Сонное выражение покинуло лицо Шёгрена. Он испытующе поглядел на Гюнвальда Ларссона и медленно произнес:

– Насколько мне известно, неполные или неверные показания не считаются преступлением, если они не даны под присягой.

– Совершенно верно.

– В таком случае я не вижу смысла в нашем разговоре.

– Зато я вижу. Мне важно разобраться в этом деле.

Предположим, я пришел к какому-то выводу и хочу его проверить.

– И что же это за вывод?

– Что вы морочили голову полиции не из корыстных побуждений.

– В нашем обществе хватает таких, у которых только своя корысть на уме.

– Но ты не такой?

– Стараюсь… Правда, не все меня понимают. Например, жена не могла понять. Оттого у меня теперь нет жены.

– По-твоему, грабить банки – хорошо и полиция –

прирожденный враг народа?

– Что-то в этом роде. Только не так упрощенно.

– Ограбить банк и убить преподавателя гимнастики –

отнюдь не политическая акция.

– В данном случае – нет. Но вообще надо учитывать идейные мотивы. А также историческую перспективу.

Иногда ограбление банков вызвано чисто политическими причинами. Взять, например, революцию в Ирландии.

Кроме того, бывает еще и неосознанный протест.

– Ты предлагаешь рассматривать уголовных преступников как своего рода бунтарей?

– Что ж, это идея, – сказал Шёгрен. – Да только видные сторонники социализма отвергают ее. Ты читаешь Артура

Лундквиста11?

– Нет.

Гюнвальд Ларссон предпочитал довоенные приключенческие романы Жюля Региса и подобных авторов.

Сейчас настала очередь С. А. Дюсе. Но это к делу не относилось. Его выбор определялся потребностью в развлечении, а не в самообразовании.

– Лундквист получил международную Ленинскую премию, – сообщил Стен Шёгрен. – В сборнике, который называется «Человек социализма», он говорит примерно следующее, цитирую по памяти: «Порой доходит до того, что явных преступников изображают как носителей сознательного протеста против язв общества, чуть ли не как революционеров… в социалистической стране такое не-

11 Лундквист Артур (1906–1991) – шведский писатель.

возможно».

– Продолжай, – сказал Гюнвальд Ларссон.

– Конец цитаты, – ответил Шёгрен. – Я считаю, что

Лундквист рассуждает примитивно. Во-первых, необязательно быть идейным, чтобы восставать против общественных пороков, если тебя доведут. А что до социалистических стран, то они тут вообще ни при чем – с какой стати людям грабить самих себя?

После долгого молчания Гюнвальд Ларссон спросил:

– Значит, никакого бежевого «рено» не было?

– Не было.

– И никакого бледного шофера в белой футболке, никакого парня в черном, похожего на Харпо Маркса?

– Нет.

Гюнвальд Ларссон кивнул, думая о своем. Потом продолжал:

– Дело в том, что грабитель, похоже, попался. И никакой он не стихийный революционер, а паршивая крыса, которая паразитировала на капитализме, кормилась перепродажей наркотиков и порнографии и ни о чем, кроме барыша, не думала. Одна корысть на уме. И он сразу начал закладывать своих приятелей, торопился спасти собственную шкуру.

Шёгрен пожал плечами.

– Таких тоже немало… Но все равно – человек, который ограбил этот банк, он, как бы тебе объяснить, горемыка. Ты меня понимаешь?

– Понимаю, понимаю.

– Слушай, а откуда у тебя вообще такие мысли?

– Угадай, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Попробуй поставить себя на мое место.

– Тогда кой черт тебя понес в полицию?

– Случайность. Вообще-то я моряк. К тому же это было давно, когда мне многое представлялось не так. Но это к делу не относится. Я выяснил то, что хотел.

– Значит, все?

– Вот именно. Привет.

– Привет, – отозвался Шёгрен. – Всего доброго.

Лицо его выражало полное недоумение. Но Гюнвальд

Ларссон этого не видел, потому что уже ушел. Не слышал он и последних слов Шёгрена: