Гибель богов (Книга Хагена)

— Однако с твоей стороны это безумие, — продолжала Сигрлинн. Я невольно подумал, что на сей раз она подозрительно многословна. Прошлый раз, когда все мои армии, бастионы и слои магической защиты были сокрушены и мы вот так же сошлись лицом к лицу в последнем поединке, она, помнится мне, не медлила ни минуты… — Тебе все равно не овладеть силами Источника. Ни Мерлину, ни мне, никому другому из Магов, нынешних или же ушедших, это не по плечу. Только Боги могут входить в клокочущую купель и управлять ее мощью. Ты же мог бы уничтожить все Сущее — кроме Обетованного, разумеется, — своим неумелым вмешательством. Итак… — Она шагнула ко мне.

Я несколько пришел в себя за время ее речей, постаравшись как можно лучше использовать нежданную передышку. Если только Сигрлинн не заблокирует Арфу… а она не заблокирует, если одновременно привести в действие заклятье и чем-то отвлечь ее внимание… то я спасен. Я оторвусь от нее в этом Мире и, пока она вновь не нагонит меня, постараюсь оказаться у цели. Но сперва — попытаемся выиграть еще несколько секунд…

— Значит, Верховный Маг, Глава Совета Поколения, сам Великий Мерлин отпраздновал труса? — Я постарался задать этот вопрос как можно более естественным голосом. — Он отказывается от поединка со мной?

— Страсти и влечения Мага — лишь страсти и влечения Мага, не более, — холодно и с каменным лицом ответила Сигрлинн. — Веление Богов превыше всего. Мерлин отказался от своих первоначальных намерений.

— Что же он не воспользовался своим правом карать небытием тех, кто нарушает Равновесие? — попытался перейти в наступление я. — Совет ведь наверняка поддержал бы его!

— Это не твоего ума дело! — отрезала моя былая возлюбленная. — Хватит заговаривать мне зубы. Только ради приличия спрашиваю — ты сдаешься?

Я покачал головой. Моя противница пожала плечами и, сохраняя на лице прежнее равнодушно-усталое выражение, подняла руки перед грудью…

Наверное, мне вновь помог Великий Орлангур. Заклятие Сигрлинн еще не начало действовать, а я уже совершенно точно знал, что не смогу ни обезвредить его, ни вновь подчинить себе Арфу и уйти из этого Мира. В Сигрлинн кто-то вливал поистине чудовищную мощь, превосходящую даже возможности Мерлина. Мне оставалось надеяться только на меч.

Мой бросок вновь, на долю секунды, опередил ее колдовство. Меня словно подхватил порыв ветра; все горькие воспоминания, всю тяжесть казавшихся бесконечными тысячи лет изгнания, всю горечь полного разгрома, всю обиду за погибшее чувство, единственное светлое чувство, бывшее у меня, — все это слилось воедино и вспыхнуло огненной полосой, что оставил в воздухе рассекший его слева-сверху Черный Меч Ракота.

В страшном сне не мог бы я увидеть, что когда-либо подниму руку на Сигрлинн. Раньше главным было лишить противника возможности вредить тебе, не причинив урона ему самому; еще силен был кодекс чести Поколения, неколебимы Законы Древних — теперь же все изменилось. Я понимал, что теперь битва у нас пойдет, как и у людей, — насмерть.

Она не успела защититься. Исторгнувшаяся из ее ладони струя зеленого пламени не остановила Черный Меч Тьмы. Клинок падал на открытую изящную шею, когда в моем сознании все словно взорвалось.

Я увидел поросший причудливыми деревьями берег тихого лесного озера под ярко-голубым ласковым небом Джибулистана, взметнувшиеся на противоположном берегу серебристо-голубые башни, изящные и тонкие, широкую лестницу, сбегающую к самой воде… Мы стояли в лодке, управляемой зофаром, и смотрели на наше творение, а слуга Сигрлинн мерными ударами весла направлял суденышко к истоку реки, что брала начало в этом озере. Голубой Город был завершен, мы подарили его нашим помощникам, одному из племени народа Джибулистана, и теперь уходили в большой Мир. Тогда нам казалось, что вот так, рука об руку, мы пройдем всеми отпущенными на нашу долю магическими путями. Время показало, что мы оба жестоко ошибались.

Однако это короткое, как вспышка, воспоминание смогло остановить мою руку и отвести казавшийся уже неотвратимым удар. Черная молния клинка отдернулась обратно.

Мы оба замерли. На лице Сигрлинн медленно стало проступать давно уже забытое мною выражение, сквозь слои жестокой силы поднималось на поверхность глубинное, нутряное, и — вот уже передо мной стоит не гордая победительница со сжатыми губами, готовая карать и разить, а почти что та, былая Сигрлинн, времен Джибулистана и даже еще раньше — Школы Магов, что у самого края Реальности.

Она не стала спрашивать, зачем я это сделал. Она поняла.

Мы замерли друг против друга. Мне почудилось, что Сигрлинн заколебалась, что воспоминания, поднявшиеся из глубин памяти, каким-то образом повлияли на ту часть ее неведомого плана, согласно которому меня следовало убрать с дороги; однако я жестоко ошибался.

Глаза волшебницы вновь сузились. Охватившая ее на мгновение слабость миновала; дела давно ушедших лет более не волновали Сигрлинн.

— Именем Совета Поколения… — начала она, поднимая руку.