Гибель богов (Книга Хагена)

Первый раз им преградили путь у самого изгиба дороги, подле горного склона. Пять Ночных Всадниц волшебницы Сигрлинн. Одна — с Пламенной Чашей в руках.

Ученицы чародейки выследили двух из трёх её главных врагов.

Засада была устроена по всем правилам ловецкого искусства. Ничто не выдало присутствия грозных воительниц, и извергнутый Чашей поток огня наверняка оборвал бы жизненный путь Хагена, если бы не Владыка Асгарда. Именно он древним чутким инстинктом почувствовал опасность, но не сделал ни единого лишнего движения, которое могло бы насторожить засевших у них на дороге; в сознании Хагена тоже появилась смутная тень некоей угрозы, однако она не успела перерасти в нечто более осмысленное: Старый Хрофт одним движением сшиб его с ног и сам растянулся рядом. Брошенный рукой Древнего Бога, в кусты полетел увесистый обломок каменной плиты.

Там, где они только что находились, дорога вспыхнула злобным, ненасытным огнём; казалось, что извергнутое Чашей пламя способно было пожрать даже камни.

Хаген перекатился через плечо, рванулся вперёд-вверх, туда, где предательски вздрогнули ветви кустов, на ходу, вернее, на лету выхватывая из ножен Голубой Меч — Диск Ямерта был бесполезен до тех пор, пока Ученик Хедина не увидит противника в лицо.

Тяжёлое, закованное в прославленную сталь гномов тело хединсейского тана пробило зелёную завесу ветвей, сверкнул клинок, направляемый не разумом, не чувствами, но тем загадочным боевым инстинктом, что пробуждается порой в минуту крайней опасности. Рассечённое от плеча до поясницы тело Ночной Всадницы упало под ноги Хагену.

Старый Хрофт тоже не мешкал. Когда-то, давным-давно, его излюбленным оружием было копьё, но изукрашенное резьбой древко сломалось в страшной битве на Боргильдовом Поле, где Молодые Боги рассеяли рати старых хозяев этого Мира, и Отец Дружин с тех пор носил меч, не раз доказывая, что клинок в его руках столь же гибелен для врагов, как когда-то копье в руках Владыки Асгарда.

Хрофт с диким боевым рёвом бросился вслед за Хагеном — однако его Золотой Меч встретило кружение и сверкание трёх серебристых клинков, один только вид которых говорил о могучей магии, вложенной в это оружие, и не кем-нибудь — а одним из Молодых Богов.

Хагену достались лишь две противницы, но одна из них держала в руках невзрачную с виду Чашу: и тан тотчас вспомнил рассказ Гудмунда. Первым же своим выпадом он попытался дотянуться до носительницы страшного оружия, понимая, что уклониться от первого потока огня им удалось по чистой случайности; и если у Ночной Всадницы окажется хотя бы секунда, чтобы поднять Чашу, ему придёт конец.

Он намеренно не стал отбивать рухнувший поперек груди удар, понадеявшись на прочность доспехов; однако лезвие со скрежетом разрубило первый слой колец бахтерца, а сила удара отшвырнула тана на несколько шагов назад; вторая Ночная Всадница, та самая, что встретилась на пути Гудмунду, торжествующе подняла Чашу…

Отец Дружин не зря считался когда-то лучшим воином в пределах всего Упорядоченного. Золотой Меч отшвырнул со своего пути два из противостоящих ему клинков, Старый Хрофт бросился вперёд, крик, рвавшийся из его груди, уже не имел ничего общего с человеческим, однако Отец Дружин не успевал — не успевал дотянуться до Ночной Всадницы своим клинком, и тогда былой Владыка Асгарда с неожиданным проворством и гибкостью качнулся в сторону, заслонив собой хединсейского тана.

Струя огня ударила прямо в грудь Древнего Бога, пламенные змеи жадно обвились вокруг его груди, вцепились в руки, попытались пробраться в узкие прорези забрала…

С головы до ног окутанный пламенем, Старый Хрофт медленно поднял руки крестом; казалось невероятным, что он ещё может двигаться, все — и Хаген, и Ночные Всадницы — окаменели, на лице ведьмы с Пламенной Чашей отразилось сперва изумление, затем ужас, она попыталась двинуться — и не смогла, хотела отвести огненный поток от неподвижно застывшей мрачной фигуры Древнего Бога — и её оружие отказалось повиноваться, Хрофт, словно припав к кубку с драгоценным вином, пил и пил силу Огненной Чаши, не давая ведьме нацелить гибельный поток пламени на Хагена…

Мышцы тела, казалось, сейчас разорвутся от вложенного Хагеном в один-единственный бросок усилия. Он словно бы обрёл крылья; не касаясь земли, он одолел отделявшие его от Ночной Всадницы футы. Голубой Меч взлетел и рухнул.

Но то ли любимую Ученицу Сигрлинн хранили куда более мощные заклятья, чем всех остальных ведьм, то ли она сама хитрым молниеносным чародейством отвела глаза Хагену — однако Всадница осталась цела, и к ногам её упала лишь разрубленная надвое Чаша.

Не обращая более внимания ни на Хрофта, ни на Хагена, не проронив ни звука, ведьма подхватила две половинки Чаши и, метнувшись в сторону, исчезла в зарослях. Хаген остался один против четырех Ночных Всадниц, — один, потому что Старый Хрофт по-прежнему стоял замерев, более похожий сейчас на обугленный, изглоданный огнём комль старого дерева, нежели на живое существо.