Гибель Иудеи

После решения военного совета Тит провел бессонную ночь, обдумывая, что ему делать, и он решил уехать из Рима и навсегда прервать свои отношения с Вероникой. Он решил даже не ходить к ней проститься, так как знал, что ее слезы могут поколебать его решение. Еще не успела заняться заря, как он был уже в пути, направляясь на север, в Заальпийскую Галлию, к своим легионам, чтобы там забыть о любви к Веронике.

Когда он девять лет спустя занял трон цезаря, Вероника несколько раз была в Риме, но прежних отношений уже было не восстановить. Эта женщина, мечтавшая стать повелительницей всего мира, вынуждена была умереть всеми забытая. И когда весть о ее смерти принесена была в Рим, то тот, который ее некогда любил, был давно похоронен.

XIII

Пережитое Фебой не осталось без последствий для ее слабого здоровья После того, как тело отца недалеко от гробницы первосвященника было предано земле, она почувствовала, что ее покидают последние силы. Как добралась домой, она не помнила, мало она также помнила и то, с какой материнской заботливостью ухаживала за несчастной рабыней Домицилла. Всю ночь она провела у постели Фебы, прикладывая больной холодную воду к вискам, так как та поминутно впадала в забытье. Больная бредила и этот бессвязный бред действовал на Домицилла удручающе. То она с радостью восклицала, что нашла своего отца, то начинала плакать, что он умер, и просила Тита и Климента оживить его. Иногда больное воображение рисовало ей картины далекой юности, все ее страдания. То она видела пред собой каких-то лиц и спорила с ними об Иисусе из Назарета.

Кто эта черная женщина? — вдруг спрашивала она, устремляя лихорадочный взгляд на Домициллу. Она так много говорила, чтобы меня утешить, но я все забыла. Ах да, я помню «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные и Я успокою вас». Ах, если бы надо мной не висело проклятия!

Несчастная девушка снова начинала метаться в жару. К утру, однако же, она уснула.

Домицилла тоже решила отдохнуть, поручив больную попечению надежной рабыне. «Какую черную женщину она видела, — думала про себя Домицилла, — и что это за слова: „Придите ко Мне все труждающиеся“?»

Черная женщина, о которой бредила Феба, была Помпония Грецина. Возвращаясь из фамильного склепа в город, она увидела одиноко идущую в такую позднюю пору девушку. Судя по всему, ее постигло сильное горе, потому что слышны были ее приглушенные рыдания. Помпония, приказав остановить носилки, подошла к девушке. Это и была Феба, и Помпония услышала ее рассказ. Утешая несчастную, Помпония проговорила те загадочные слова «о труждающихся», которыми Феба бредила.

Заботиться в течение целой ночи о больной Домицилле приходилось первый раз в жизни Если бы ей раньше кто-нибудь сказал, что она на это способна, она никогда бы не поверила.

Как-то, когда больная почувствовала немного лучше, Домицилла решила нанести визит Клименту. Войдя в его дом, Домицилла нашла Климента сидящим среди каких-то старых бедняков и калек. Одни из них плели корзины из прутьев, другие делали циновки из тростника, третьи распушивали шерсть, ни один из них не был без работы.

Незамеченная никем девушка долгое время смотрела на это непонятное ей собрание. Ее поразило спокойствие, которое здесь царило, отражаясь на лицах всех присутствовавших. Один старик заметил девушку и сказал Клименту, что кто-то к нему пришел.

Климент обернулся и, увидев Домициллу, подошел и тепло поприветствовал ее. Он расспросил про Фебу и, узнав, что бедная девушка лежит в беспамятстве, сильно опечалился. Видя, что Домицилла с удивлением смотрит на сидевших, он сказал:

— Это мое семейство. Всех этих стариков, из которых каждый годится мне в отцы, я принял к себе, как сын. Но ты видишь, что у меня никто не сидит без работы, потому что только тот, кто трудится, должен есть.

— Но что же ты делаешь, дядя, с вещами, которые делают эти люди? — спросила девушка.

— Я продаю их и плату, которую получаю, отдаю в их распоряжение, — отвечал Климент. — Но они обычно все деньги возвращают обратно и просят раздать их другим несчастным. Я так и поступаю, потому что и без этого Господь мне дал достаточно средств, чтобы приютить этих несчастных.

— И что же, моя тетка не тяготится этим обществом? — спросила Домицилла.

— О, нет, — отвечал Климент… — Около нее такие же престарелые женщины. Мы так и живем, она вместе с несчастными старухами, я с этими бедняками. И мы счастливы…

— Как это ни ново и ни странно для меня, но я нахожу, что и в такой жизни можно испытывать своего рода счастье. У постели больной Фебы я отчасти испытывала это на себе.

— Да, дорогая племянница, — отвечал ласково Климент, — ты только немного послужила другой, но если бы ты знала, какое великое счастье получает человек, отдавая всю свою жизнь на служение другим. А вот и тетка, — сказал он, обращаясь к подошедшей Флавии. — Покажи племяннице, в каком обществе ты проводишь все время, а то она думает, что тебе скучно среди этих стариков.