Гибель королей

– Для нас это честь, – сказал я. А что еще можно было ответить королю?

– Веостан говорит, что этот город захватил ты. – Тон у Эорика вдруг стал скучающим, как у человека, который понимает, что нужно поддерживать беседу, но которого не интересует, что скажет собеседник.

– Я, господин.

– А те ворота? – Он указал на ворота Лудда[11].

– И их тоже, господин.

– Ты должен поведать мне, как все было.

Я понимал: все это – всего лишь проявление вежливости.

Мы оба проявляли вежливость. Передо мной стоял человек, который пытался убить меня, и ни один из нас не упоминал об этом. Вместо этого мы чопорно обменивались дежурными фразами. Я знал, о чем он думает. Эорик думал о том, что стена у Епископских ворот – наиболее уязвимая часть всего римского крепостного вала, который тянется на три мили; что наступать проще всего здесь, хотя ров с вонючей водой – это серьезное препятствие; что к востоку от ворот известняк во многих местах раскрошился и его заменили частоколом из дубовых бревен; что вся стена между Епископскими и Старыми воротами пришла в негодность. Когда я командовал гарнизоном, то выстроил палисад, но сейчас он нуждался в ремонте, поэтому захватить Лунден было проще всего с этой стороны, и Эорик все это отлично понимал.

Он указал на человека рядом с собой.

– Это ярл Оссител, – представил он.

Оссител оказался именно таким, каким я и ожидал бы увидеть командира домашней дружины Эорика: крупным, с грубыми манерами. Я кивнул ему, и он кивнул мне в ответ.

– Тоже приехал помолиться? – спросил я у него.

– Я приехал потому, что мой король велел мне ехать.

И зачем Эдуард допустил такую глупость? Ведь Эорик и Оссител могут запросто стать врагами Уэссекса, а их принимают в Лундене как почетных гостей.

В ту ночь состоялось большое пиршество, и один из любимых арфистов исполнил длинную поэму в честь Эорика и воспел его героизм, хотя на самом деле этот король ничем не прославился в битвах. Он был хитрым и коварным человеком, который правил силой, избегал сражений, а выжил только потому, что его королевство находилось на краю Британии и армиям не надо было идти через его земли, чтобы добраться до своих врагов.

И все же Эорика нельзя было сбрасывать со счетов. Он мог выставить по меньшей мере две тысячи хорошо вооруженных воинов, и, если бы даны вдруг сорвались с места и пошли в атаку на Уэссекс, люди Эорика стали бы для них ценным пополнением. Те же две тысячи воинов не помешали бы и христианам, если бы они решили пойти в наступление на северных язычников. Обе стороны пытались заманить Эорика в свои союзники, а тот принимал дары, давал обещания и ничего не делал.

Эорик ничего не предпринимал, но он был ключом к великой идее Плегмунда объединить всю Британию. Архиепископ утверждал, что эта мысль пришла к нему во сне и была ниспослана Господом. Британия будет объединена Господом, а не мечом, и самый подходящий для этого год – девятисотый. Плегмунд верил – и убедил в этом Эдуарда, – что Христос вернется в тысячном году и что Божественная воля состоит в том, чтобы последние сто лет христианского миллениума были потрачены на обращение данов и их подготовку ко второму пришествию. «Война потерпела неудачу, – вещал Плегмунд с кафедры, – так что теперь нашей верой должен стать мир!» Он считал, что настала пора обращать язычников, и хотел, чтобы принявшие веру даны Эорика стали его посланцами к Зигурду и Кнуту.

– Чего он хочет? – поинтересовался я у Эдуарда.

Меня вызвали к королю на следующее утро после празднества, и я еще некоторое время слушал, как Эдуард разъясняет чаяния архиепископа.

– Он хочет обращения язычников, – ответил король.

– А они хотят Уэссекс, господин.

– Христиане не пойдут против христиан, – заявил Эдуард.

– Скажи это валлийцам, господин.

– Они соблюдают мир, – возразил он, – по большей части.

Эдуард уже некоторое время был женат. Его жена, фактически девочка лет тринадцати или четырнадцати, уже забеременела и сейчас играла со своими придворными дамами и котенком в том самом садике, где я так часто встречался с Этельфлэд. Окно королевских покоев выходило как раз на этот садик, и Эдуард, увидев, куда я смотрю, вздохнул.

– Витан верит, что Эорик покажет себя верным союзником.

– Твой тесть тоже в это верит?

Эдуард кивнул.

– Мы ведем войну уже три поколения, – пробормотал он, – и все равно не достигли мира. Плегмунд говорит, что нужно испробовать молитвы. Моя мать согласна с этим.

Я расхохотался. Неужто нам предстоит победить наших врагов молитвами? Кнуту и Зигурду, подумал я, придется по душе такая тактика.

– А чего хочет от нас Эорик? – спросил я.

– Ничего! – Казалось, Эдуарда удивил мой вопрос.

– Он ничего не хочет, господин?

– Он хочет только благословения архиепископа.