Гибель королей

– Святой аббат Деорлаф, – перебил его я, – был в сговоре с Эльфаделль, а еще святой аббат Деорлаф хотел убить меня. И как я должен был поступить? Подставить ему другую щеку?

– Молчать! – приказал Плегмунд.

Я сделал два шага и затоптал тлеющие циновки. Один из солдат Годрика решил, что я сейчас наброшусь на церковников, и тут же нацелил на меня копье. Я повернулся и пристально посмотрел на него. Просто посмотрел. Он покраснел и медленно опустил копье.

– Я сражался с врагами вашего короля, – произнес я, продолжая смотреть на копейщика, – как хорошо известно епископу Эркенвальду. – Я перевел взгляд на Плегмунда. – Пока другие трусливо прятались за стенами бурга, я вел в атаку армию вашего короля. Я стоял в стенах из щитов. Я рубил врагов, я окрашивал землю их кровью, я сжигал корабли, я взял крепость Бемфлеот.

– И ты носишь молот! – взвизгнул Ассер. Он дрожащим пальцем указал на мой амулет и продолжил: – Это символ наших врагов, это главный символ тех, кто будет снова терзать Христа, а ты надеваешь его ко двору нашего короля!

– Чем занималась твоя мать? – спросил я. – Пердела, как кобыла? Тебе это пошло на пользу?

– Хватит, – опять же устало произнес Плегмунд.

Нетрудно было догадаться, кто «надул» им в уши: мой кузен Этельред. Он носил титул правителя Мерсии и по своему положению был ближе всего к королю, однако любой знал, что Этельред – щенок на сворке западных саксов. Он хотел обрезать поводок и после смерти Альфреда наверняка попытается завладеть короной. И обзавестись новой женой, потому что старая, Этельфлэд, добавила к его привязи еще и рога. Этот ублюдок на привязи и с рогами жаждет мести и моей смерти, поскольку знает: в Мерсии слишком много тех, кто предпочтет последовать за мной, а не за ним.

– Наш долг – решить твою судьбу, – заявил Плегмунд.

– Судьбу решают норны, – возразил я, – сидя под Иггдрасилем.

– Варвар, – прошипел Ассер.

– Королевство должно быть защищено, – продолжал архиепископ, игнорируя нас обоих, – оно должно иметь щит веры и меч праведности. В королевстве Господа нет места человеку без веры, человеку, который может повернуть против нас в любой момент. Утред Беббанбургский, заявляю тебе…

Но все, что он хотел мне заявить, так и осталось невысказанным, потому что дверь зала со скрипом открылась.

– Король желает говорить с ним, – провозгласил знакомый голос.

Я обернулся и увидел Стеапу. Доброго Стеапу, командира гвардии Альфреда, крестьянина, попавшего в рабство и поднявшегося до великого воина, человека, тупого, как бочонок с дегтем, и сильного, как бык, моего друга и верного товарища.

– Король, – бесстрастно добавил он.

– Но… – начал Плегмунд.

– Я понадобился королю, ты, кривозубый ублюдок, – бросил я ему и перевел взгляд на копьеносца, угрожавшего мне. – Если еще раз направишь на меня острие, – пообещал я ему, – я вспорю тебе брюхо и скормлю твои кишки своим собакам.

Норны, вероятно, хохотали от души, когда я шел на встречу с королем.

Часть вторая

Смерть короля

Глава шестая

Альфред был укутан множеством одеял и полулежал, привалившись к огромной подушке. Осферт сидел на кровати и держал отца за руку. Другая рука короля лежала на украшенной драгоценными камнями книге – на Евангелии, предположил я. В длинном коридоре брат Джон и еще четверо монахов пели печальный гимн. В комнате воняло, несмотря на пахучие травы, разбросанные по полу, и свечи, что горели в высоких деревянных подсвечниках. Некоторые из свечей были часовыми, так высоко ценимыми Альфредом: их круговые метки отмечали часы по мере того, как из короля уходила жизнь. У стены, по обе стороны от изголовья ложа Альфреда, стояли два священника, на другой стене висело огромное полотнище с нарисованным на нем распятием.

Стеапа втолкнул меня в комнату и захлопнул дверь.

Альфред выглядел так, будто уже умер. И в самом деле, я решил бы, что передо мной труп, если бы он не вытащил руку из руки Осферта. Тот беззвучно плакал. Длинное лицо короля было белым как полотно, щеки ввалились, глаза запали, под ними пролегли глубокие тени. Губы обтянули десны, в которых почти не осталось зубов, на отросшей щетине виднелись следы засохшей слюны. Рука, лежавшая на книге, напоминала кости, обтянутые кожей, и рубин в кольце казался теперь слишком крупным для тонких пальцев. Хотя дыхание короля было поверхностным, голос остался на удивление сильным.

– Рад видеть меч саксов, – приветствовал он меня.

– У твоего сына длинный язык, господин, – вместо приветствия бросил я, опустился на одно колено и стоял так, пока он не подал мне знак встать.

Он внимательно смотрел на меня со своего ложа, и я так же смотрел на него, а монахи пели за дверью, и над горящими свечами поднимался густой дым.

– Я умираю, господин Утред, – сообщил Альфред.

– Да, господин.