Гибель Помпеи (сборник)

Человек без улыбки на устах вызывает озабоченное:

– Что-нибудь случилось?

Разъезжаясь с паркинг-лот, кивают друг другу, сердечно напутствуют:

– Drive carefully!

– You too![68]

Читатель, конечно, понимает вздорную занудность софизмов на хрестоматийном примере с критянами. Понимает это и автор и потому, как, должно быть, уже замечено, бежит всяких обобщений.

Конечно, нельзя сказать, что все калифорнийцы всегда простодушны, милы и сердечны. Кто же тогда там ворует, грабит, безобразничает? А ведь бывает и такое. Также нельзя ведь сказать и о ньюйоркцах, что все они хмурые, раздраженные, нервные, запуганные, только лишь на основании впечатлений от нью-йоркского сабвея в часы пик. И тем не менее при слове «Калифорния» на лице у любого американца появляется улыбка или тень улыбки, как у наших людей появляется улыбка при слове «Крым».

Золотая Калифорния, этот образ живет в американском стандарте до сих пор как образ земли обетованной, как основное, то есть западное, направление. Критик-интеллектуал, конечно же, скажет: никакой золотой Калифорнии нет, все это вздор, рекламный миф, входящий в систему «тоталитаризма»!

Презрение к рекламе – это неотъемлемое качество американского интеллигента. Думаю, что тут и снобизма-то нет никакого. Действительно может все осточертеть, если с утра до ночи слышишь most, most, most – самый, самый, самый. Загоняешь машину в мойку – читаешь огромное: «MOST SOFT WATER OVER THE WORLD».[69] Покупаешь в драг-сторе паршивенький гребешок, a к нему присовокупляется целая статья «Почему гребешки ЭЙС являются самыми лучшими в мире». Приезжий человек, иностранец, конечно, не испытывает такого раздражения. Мне вначале просто нравилось гулять по улицам и разглядывать рекламы. Вот, к примеру, обычная короткая прогулка по Уилширу.

Из багряного закатного океана поднимается гигантская бутылка виски «Катти Сарк».[70]

«Теперь уже не строят таких кораблей. Хорошо, что хотя бы выпускают такой виски!»

Сквозь огненное кольцо летит автомобиль с четырьмя слепящими фарами.

«Пежо» прошел сквозь ад, прежде чем добрался до Америки!»

Иегуди Менухин склонил скульптурный лоб над скрипкой – весь мрачное вдохновение.

«С часами «Роллекс»

и моей партитурой я могу быть где угодно и на Луне. «Роллекс» – мой метроном!»

Упомянутый уже «таф гай» сидит на палубе яхты с журналом в руках среди пенного моря.

«Быть может, он родился в Швеции, любит китайскую кухню, ездит в германских машинах, покупает японские транзисторы, но он всегда читает «Плейбой» по-английски».

Задумчивый принц Гамлет на цветущем лугу, по которому гуляют молочно-белые отменные девицы.

«Я думаю, что мир уже созрел для датского шерри-бренди «кияффа»

.

Прошло еще время, и я привык к рекламам, почти уже перестал обращать на них внимание. Следующей фазой моего привыкания к Америке, должно быть, стало бы раздражение против рекламы, но я вовремя уехал.

Противоречия, противоречия, противоречия – на них наталкивается путешественник по современному миру едва ли не каждый день, не каждый час. Что такое рекламы? Кроме шуток, ведь полезная же вещь: своего рода бакены, по которым может плыть потребитель в хаосе чудовищного коммерческого мультиобразия. С другой стороны, с точки зрения, скажем, социальной психологии, критически мыслящая личность может увидеть в рекламах и совсем другое, осветить эту сторону жизни под иным углом, мощным и жестоким прожектором свободолюбия.

А что, если эти бесчисленные рекламы, эти изнуряющие most, most, most вовсе не бакены, не гиды, не помощники? А что, если они даже и не оружие в конкурентной борьбе? Что, если у них есть иная сверхцель или подзадача – быть чем-то вроде изгороди, вроде красных флажков оцепления? Что, если ненавистный истэблишмент вбивает каждому гражданину сызмальства при помощи этих вот реклам одну подспудную тоталитарную психологию: вот твой мир, вот его границы, и знай – никогда за эти границы ты не проникнешь!

Рекламами, между прочим, занимаются люди совсем не глупые, и применяются в этом деле достижения современных наук. Кажется, в начале шестидесятых годов общество разоблачило злокозненные действия рекламных агентов, связанные с применением мгновенных, невидимых стоп-кадров.

Скажем, ты смотришь фильм «Любовная история» и, конечно, даже не подозреваешь, что фильм нафарширован мгновенными стоп-кадрами рекламы пива. И ты, подневольная скотинка, инкубаторный цыпленок цивилизации, не понимаешь, почему тебе после кино так невыносимо хочется пива, и не пива вообще, а конечно же «левинбрау», которое есть most, most, most.