Гибель великого города

Виллибхиттур наблюдал, как поплыли к противоположному концу бассейна Вени и Манибандх. Танцовщица, устав, легла на спину, а Манибандх медленно плавал возле нее. Вышел на берег Амен-Ра. Он отдохнул немного и направился в комнатку одеваться. Манибандх совсем забыл о нем.

Вдруг кто-то коснулся плеча поэта и спросил:

— Юноша! Здесь ли высокочтимый Манибандх?

Виллибхиттур обернулся. Перед ним стояла красивая девушка-египтянка.

— Хэка! — позвали девушку.

— Я сейчас все узнаю, госпожа! — ответила она. — Что же ты мне скажешь, юноша?

Виллибхиттур не ответил рабыне, он смотрел на ее госпожу. Длинные брови красавицы поднялись от удивления, напоминая выпрямленные луки.

— Кто ты, юноша? — спросила Нилуфар, и кончики ее бровей дрогнули.

— Я поэт… — ответил Виллибхиттур растерянно.

Женщина улыбнулась.

— Тебе известно, что я супруга высокочтимого Манибандха?

— Будь благословенна, деви! — так же растерянно проговорил поэт. — Высокочтимый купец совершает омовение!

Хэка спросила:

— А кто та женщина?

— Моя подруга, танцовщица. Все, чем я владею…

— И ты так спокойно сидишь здесь? — удивилась Нилуфар.

— Госпожа! Уйдем отсюда! — резко сказала Хэка.

— Из какой ты страны, поэт? — снова спросила Нилуфар. — Разве женщины у вас делают что хотят?

— Мы любим друг друга, — с улыбкой ответил Виллибхиттур. — Если когда-нибудь ее сердце захочет оторваться от моего, никакие силы в мире не смогут вновь соединить нас. Я поэт. Я ищу любви, а не цепей!

— Но ведь любовь изменчива?

Голос Нилуфар дрожал.

— Что может сделать бедный поэт? Все в мире меняется… Юноша рано или поздно становится стариком. Разве от этого мир теряет очарование молодости?!

Ничего не ответив, Нилуфар удалилась вместе с Хэкой. Вскоре к поэту подошли Манибандх и Вени.

— С кем ты сейчас разговаривал, Виллибхиттур? — спросила Вени.

— С супругой высокочтимого купца, — произнес поэт безразличным тоном. Взгляды мужчин встретились. Глаза поэта были ясны и безмятежны, как трепетные лучи восходящего солнца, пробуждающие дремлющий лотос. В глазах купца промелькнула мрачная тень. Он пристально оглядел поэта. Совсем юноша, вчерашний подросток… А он?.. Он уже пересчитал ступени молодости.

— Виллибхиттур! — позвала Вени.

— Да, да! Что? — словно очнувшись, откликнулся тот. — Посмотри-ка, Вени, какое прекрасное золотое облачко плывет в небе!

Манибандх и танцовщица посмотрели вверх, но небо было совершенно чистым. Они удивленно переглянулись. Пожав плечами, купец направился к комнатке, где для него уже была приготовлена одежда.

Апап закричал:

— Эй, люди высокочтимого Манибандха! Готовьте колесницы!

Переодевшись, купец вернулся.

— Красавица, почему ты не носишь украшений? — спросил он Вени.

Та нахмурилась и ничего не ответила.

— Надень ожерелье, и ты будешь подобна прекрасной горе Шьямале, увенчанной снежной короной! Не забывай красавица, что честь нашего великого города отныне и твоя честь. Весь город к твоим услугам!

— Поэт! — обратился затем он к Виллибхиттуру. — Что нужно было этим женщинам?

— Они справлялись о вас, высокочтимый купец!

— И не подождали меня? — недовольно сказал Манибандх и тут же прикусил губу: нельзя выдавать своих чувств, да еще при чужеземцах!

Когда Манибандх со своими спутниками отъехал, танцовщица долго не могла оторвать взора от удалявшихся колесниц.

Поэт встревоженно смотрел на новое жемчужное ожерелье подруги.

— Кто дал тебе это?

— Мое искусство, — не пряча глаз, ответила Вени.

Поэт замолчал. Потом, слегка дотронувшись пальцами до волос девушки, сказал:

— Танцовщица!

— Поэт! — ответила Вени, уловив намек.

Оба отвели глаза в сторону и, не сказав больше ни слова, тихонько пошли рядом. В эту минуту великий город содрогнулся. Раздался ужасный грохот. Казалось, кто-то огромный захохотал зловещим смехом и тяжко вздохнул. И снова стало тихо. Это была зловещая тишина…

— Виллибхиттур! — в ужасе прильнула к поэту Вени. Тот крепко прижал к себе девушку. Она прошептала: — Виллибхиттур…

— Вени…

Он погладил подругу по голове.

— Как вы бесстрашны, мужчины! — со вздохом сказала Вени. — Тебя не испугало даже это!

Мимо них пробежал неизвестно откуда взявшийся юродивый. Он бормотал, жутко усмехаясь:

— Жалкие грешники! Вот оно — высшее благо! Слышите, как бьется сердце земли? Боги разгневались на вас, преступные души!.. Недолго осталось вам грешить…. Богиня Махамаи сердито хмурит брови…

Старик разразился злобным хохотом. Вени в испуге закричала. Поэт еще крепче прижал ее к себе.

— Вени…

Девушка спрятала голову у него на груди. Издалека доносились выкрики нищего:

— Не только богиня Махамаи, даже родная мать ее оставила… А ты дал ей приют…

Виллибхиттур и Вени в смятении смотрели друг на друга — они не понимали слов юродивого.

Вода в бассейне беспокойно плескалась.

Глава четвертая