Гибель великого города

Женщины бросали на Вени завистливые взгляды. Рабы зажгли на помосте тысячи новых светильников, и в их свете ярко заблестели глаза сидящих впереди. Иноземные гости, улыбаясь, изъявляли свою сердечную радость. Вени была готова плакать от восторга. Какой почет воздается ей! Как вознеслась она сегодня! Только игрушкой, предметом забавы была она в Кикате. А здесь…

Мягко ступила Вени на площадку и замерла. Манибандх опустился на свое ложе. Поклонившись на все стороны, Вени приготовилась к танцу. Все в радостном ожидании смотрели на нее. Музыканты с влажными и красными от выпитого вина глазами подняли свои инструменты. Их длинные, до плеч, волосы блестели от масла. Зазвенели струны, вздохнув, запела свирель, и под дробь барабана начался живительный танец радости.

Вкладывая в танец все свое искусство, Вени поплыла перед колоссальной статуей богини Махамаи. Мелодичный звон ножных колец чередовался с сухим перестуком барабанов, и всем казалось, что они слышат нежный щебет птицы, разбуженной на рассвете далекими раскатами грома, и ветер разносит в благостной утренней тишине чудное ее пение вместе с ароматом жасмина и душистой цветочной пыльцой… Громадная тень танцовщицы, повторяя за ней все движения, падала на изваяние богини, и это еще больше восхищало зрителей. Все были зачарованы разнообразием и красотой движений и жестов дравидского танца. Как дивно танцует эта женщина! Не сама ли богиня Махамаи исполняет сладострастную пляску жизни, чтобы нарушить молчание великого царя йогов?

— Она танцует не так! Эта танцовщица все время ошибается! — послышался из толпы чей-то возглас.

Глаза Вени покраснели от гнева. Она остановилась. К помосту бесстрашно подошла женщина в египетских одеждах. Все в изумлении смотрели на нее. Эта женщина сошла с ума! Или же она сама несравненная танцовщица?

Манибандх первый нарушил молчание.

— Что ты хочешь сказать, женщина? — спросил он строго.

— Да будет милостива величайшая из богинь! — ответила та. — Я не лгу и сумею доказать это!..

Амен-Ра возмутился:

— Ты оскорбила гостью, которую приветствовал сам высокочтимый Манибандх от лица всех граждан великого города!

— Нет, господин, я не оскорбила гостью, — возразила женщина. — Оскорблена всемогущая богиня Махамаи! Вряд ли такой танец умилостивит ее…

Необыкновенная уверенность египтянки взволновала Вину. Мысль о том, что богиня Махамаи может разгневаться на великий город, посеяла ужас в ее душе. Ей показалось, что ядовитый скорпион взобрался к ней на грудь и вот-вот ужалит. Она стремительно поднялась с моста и громко заговорила, стараясь быть спокойной:

— О чем вы спорите? Ведь здесь происходит не просто состязание в искусстве! Эта женщина утверждает, что священному танцу недостает совершенства, и это может навлечь на великий город неотвратимое несчастье. Коли она готова доказать свою правоту, почему бы нам не испытать ее?

Напряжение исчезло. Нилуфар уже взошла на помост для танцев. Египтянка и дравидка с ненавистью смотрели друг на друга. Вени не смогла выдержать взгляда соперницы. Ей хотелось задушить ненавистную женщину. Всего минуту назад она была на вершине славы — здесь произносилось только ее имя, в ярком свете факелов плыла она над всей этой бесчисленной толпой, которая упивалась редким зрелищем, забыв о самой богине Махамаи… А сейчас? Она взглянула на Манибандха, но лицо его не выразило сочувствия. Как же ей поступить? Эта змея в образе женщины ждет. Она вызывает: «Иди танцуй передо мной». Но если Вени проиграет? Что тогда?.. Виллибхиттур непременно спас бы ее, но его нет рядом… Она испуганно съежилась.

Горожане с любопытством разглядывали соперниц и ждали, что произойдет дальше. Лишь иноземные гости были равнодушны к спору. Они жаждали песен и танцев. Не все ли равно, кто победит? Обе красивы, молоды.

— Как ваше имя, госпожа? — спросила Вина.

— Сейчас я скажу это всем, достойнейшая! — ответила Нилуфар. — Я знаю, мне нелегко будет доказать свою правоту. И вижу, что возбудила всеобщее любопытство…

— Говорите, госпожа! — позволила Вина.

Вина была женой знатного человека, и никто не осмеливался возразить ей.

Шагнув вперед, Нилуфар взволнованно обратилась к толпе:

— Почтенные граждане великого Мохенджо-Даро! Иноземные гости! Рабы и рабыни!

Люди изумились еще больше. Никто до сей поры не начинал таким образом свою речь. Поражены были и рабы. Кто эта удивительная женщина, которая взывает к ним? Кое-где послышался смешок, но Нилуфар это не смутило. Стражиики закричали:

— Спокойствие! Спокойствие!

— Я певица из далекого Египта, — продолжала Нилуфар. — Высокочтимый Манибандх известен там как тонкий ценитель пения и искусства танца. Непостижимо, как мог он не заметить погрешностей в таком простом танце! Пусть дравидская танцовщица продолжает, все поймут, о чем я говорю…

Она подала знак сидящим позади музыкантам. Вокруг воцарилась тишина. Нилуфар запела.

Пение ее становилось все громче и громче. Покосившись на Вени, она поняла, что та все еще не оправилась от пережитого потрясения, и это придало уверенности Нилуфар.