Гибель великого города

Хэка ушла, и сердце Нилуфар забилось еще сильнее. Снова все поплыло перед глазами. Когда вдруг рушится все, во что верил человек, он уже не в силах владеть собой. Нилуфар легла в постель. Наконец к ней вернулось сознание, Апап сидел у ее ног. Нилуфар заставила его повторить рассказ. Когда он кончил, сказала:

— Хорошо, иди!

Сверкнув в усмешке белыми зубами, Апап удалился. Нилуфар вернулась к своим мыслям. Неужели она напрасно подозревала поэта?. Значит, он ни в чем не виноват, он не враг ей? И все его коварные замыслы только плод ее воображения? Карточный домик, который рассыпался при легком толчке?

Хэка положила ноги госпожи к себе на колени и нежно поглаживала их.

— Хэка! — воскликнула Нилуфар. — Значит, я глупа?

— Нет, — ответила Хэка. — Просто вы были разгневаны. Помните, поэт даже не встал при встрече с вами. Для него богатство не имеет никакой цены.

— Манибандх бросил меня навсегда, — глубоко вздохнув, сказала Нилуфар. Ее голос задрожал от слез.

— Неужели все потеряно? — воскликнула Хэка.

— Да, Хэка! Ты видишь, Манибандх задумал погубить и меня и поэта, разве теперь я могу здесь остаться?!

В глазах ее блеснули слезы бессилия и отчаяния.

Но нет она не желает сдаваться! Недаром в жилах ее течет египетская кровь. Сжав кулаки, она резко поднялась и встала с постели.

— Я не допущу этого! Не позволю так поступать со мной! Сегодняшняя ночь будет самой страшной ночью в моей жизни.

— Что вы задумали, госпожа? — испуганно спросила Хэка.

— Молчи! Этой танцовщице сегодня не удастся осуществить свое намерение.

Она умолкла. Потом продолжала:

— Озирис дал мне лишь одно оружие, чтобы завоевать счастье в этом мире — молодость и красоту. И я никому не уступлю, пока владею этим даром! Когда я потеряю его, мне незачем жить… Иди! — обратилась она к Хэке. — Когда начнет смеркаться, разбудишь меня! Я очень устала и хочу спать. Если кто-нибудь захочет сюда войти, предупреди меня!..

Когда Хэка ушла, Нилуфар обнажила меч и спрятала его под подушку. В кушак она засунула коготь тигра. Лишь после этого лениво растянулась на постели, но заснуть так и не могла.

Уже стали надвигаться серые тени сумерек, когда Манибандх вернулся от Амен-Ра. Стража была занята сменой постов, и никто не заметил его прихода. Он тихонько прошел в свою комнату, снял диадему. Хлопнул в ладоши. Но никто не явился, не было даже чернокожего Апапа.

Дрожа от ярости, Манибандх вышел из комнаты и прислушался. Где-то во дворе слышались голоса. Свет вечерней зари еще не угас, и ламп не зажигали. Остановившись за колонной, Манибандх услышал резкий голос Апапа:

— Если ты еще раз посмеешь тронуть Хэку, пришлепну тебя, как муху!

Насмешливый голос управителя ответил:

— Пошел, пошел! Что-то рабы начали поднимать головы. С каких это пор рабыни обязаны соблюдать обет супружеской верности? Ваша пища — объедки с хозяйского стола!

Манибандх быстро подошел к ним. Как само воплощение ужасной смерти возник он перед Апапом. Неукротимая, почти звериная сила раба сникла мгновенно, словно он глубоко раскаялся в своей дерзости. Хэка была полумертва от страха. Управитель застыл на месте, лишь голова его бессильно опустилась и болталась, как собачий язык.

— Ты, раб, смеешь дерзить? — гневно закричал купец. — Акшай!

— Да, высокочтимый! — сказал, управитель, шагнув вперед.

— Видишь, как обнаглели рабы? Граждане Мохенджо-Даро равны между собой, вот и рабы решили с ними сравняться! Мы создали эту республику на своей крови и плоти! Мы не желаем унижать свою страну, признав египетских рабов полноправными гражданами Мохенджо-Даро. Акшай! Отныне Хэка принадлежит тебе. Скажи Апапу, чтобы он убирался!

Апап, понурив голову, вышел. Манибандх бросил взгляд на Хэку, та словно окаменела от страха и унижения. Он усмехнулся и направился в покои. Акшай тут же схватил Хэку за руку, утащил на кухню и закрыл изнутри дверь. Никаких звуков не слышалось оттуда, будто Хэка и не сопротивлялась…

Войдя в комнату, Манибандх увидел Вени, задумчиво смотрящую перед собой. Он подошел к высокому ложу из белого камня и сел. Вени подняла на него глаза.

— Я вся истомилась в ожидании. Где ты был так долго? — с улыбкой спросила она.

— Ты пойдешь туда, красавица? — ответил купец вопросом.

— Куда?

Манибандх вздрогнул.

— Ты уже забыла, красавица, что хотела встретиться с поэтом?

— Ты видел его?

Вени не посмела назвать Виллибхиттура по имени.

— Видел, красавица! Когда я напомнил о тебе, он только рассмеялся.

— Рассмеялся? — воскликнула Вени, побледнев.

— Я едва уговорил его встретиться с тобой. Он совсем к тебе равнодушен.

Жажда мести вспыхнула в Вени с новой силой. Она принялась одеваться.

— Почему ты не наденешь свой лучший наряд?

— Лучший наряд? — удивилась Вени. — Зачем? Для чего он в такую ночь?

— Как ты простодушна! — заметил Манибандх. — Поэт гордится тем, что завладел Нилуфар! Неужели ты придешь к нему одетая, словно простолюдинка. Он посмеется над тобой, жалкой, беспомощной и беззащитной!

— Я отплачу ему за все!