Гибель Византии (сборник)

Но комбинация, так тщательно продуманная двумя дальновидными государственными людьми, была разрушена волей женщины. Мара, хорошо известная своей деликатностью, тонким тактом и политической дальновидностью, с большим достоинством объявила своему отцу и послу императора, что она намерена посвятить остатки дней своих Богу и поэтому должна отказаться от руки императора. Многие думали, что она сделала это из уважения к чувствам своей кузины, Анны Нотарас, покинутой невесты Константина.

Этот эпизод, со своими радостными надеждами и окончательным разочарованием, мог также служить признаком мирного настроения в первые месяцы царствования султана Магомета II.

Но уверенность общественного мнения, что нечего опасаться непосредственной опасности, дала повод грекам предпринять шаг, который внезапно и неожиданно изменил положение вещей.

Финансы греков были в очень плохом состоянии. Существовал громадный общественный долг, с короткими сроками платежей, между тем как доходы империи были не велики и не надежны. Казна была не в состоянии аккуратно выдавать жалованье государственным чиновникам и платить немногим постоянным полкам личной охраны императора. Эта неаккуратность и бедность были причиной того, что знаменитый литейщик пушек венгерец Орбан, покинул службу императора и поступил на службу к султану, давшему ему жалованье вчетверо больше против того, что он требовал от греческого правительства.

Видя пустую императорскую казну и слушая донесения о примирительных намерениях нового султана, греческие государственные люди пришли к заключению, что они недостаточно воспользовались для финансовых выгод очевидным желанием султана жить с греками в мире и согласии. Иные утверждали, что не поздно еще поправить дело, и что кампания султана в Караманию лучший случай, чтобы представить ему, что 300 000 асперов недостаточная сумма для поддержания подобающего достоинства оттоманского принца, а тем менее достаточная чтобы сделать опасного претендента недоступным честолюбивым соблазнам. Казалось, это самое простое ближайшее средство, чтобы увеличить императорские доходы. По этому поводу были отправлены послы в Бруссу, главную квартиру султана, и там были приняты великим визирем, Халилом-пашой.

По словам Франческо Филельфо, Халил был сын серба и матери-гречанки. Попав в плен еще ребенком, он был обращен в мусульманскую веру и воспитан с тем, чтобы служить Оттоманской империи. Благодаря его политике разумной умеренности, однако весьма решительной, когда требовалось действие, империя успешно прошла сквозь все кризисы в течение царствования Мурада II. Но алчность к наживе была его существенным недостатком, и в связи с его постоянной примирительной политикой по отношению к грекам и сербскому двору, возбудила подозрение, что он подкуплен греками и богатым, старым Вук-оглу, как называли турки деспота Георгия. Неугомонная, воинственная партия не любила Халила за его умеренность и терпение, а простой народ мстил ему за его терпимость и скаредность прозвищем гяур-иолдаш или гяур-ортаг, что означает товарищ или приятель неверных. Этот старый друг греков был поражен, услыхав о цели греческого посольства. Посол вероятно полагал, что ему будет легче обеспечить успех своей миссии, если он намекнет, что в случае отказа, греческое правительство перестанет ограничивать действия Орхана-эфенди. Оказалось, что именно этот намек возбудил негодование престарелого великого визиря.

— Глупые греки! воскликнул он, давно уже я узнал ваше двоедушие и вашу хитрость! Пока еще царил Мурад II, вы могли продолжать жить как следует потому, что он был справедлив и добросовестен. Но султан Магомет — совсем иной человек. Если Константинополь избегнет его пылкости и его могущества, это будет значить, что Бог не наказывает вас за ваши проделки и грехи. Дураки! Еще не высохли чернила на документе мира, заключенного между нами, а вы уже приходите сюда с нелепыми угрозами! Но вы ошибаетесь. Мы не глупые неопытные дети, чтоб нас можно было так скоро застращать. Если вы действительно думаете, что можете что-нибудь сделать, так делайте! Если желаете провозгласить Орхана султаном Румынии, то ступайте и провозглашайте. Если хотите призвать венгерские войска из-за Дуная, призывайте их! Если вы желаете вернуть потерянные вами владения, — попробуйте! Будьте уверены, однако, в одном: вы только потеряете то немногое, что осталось в вашей власти!

Этот ответ так согласуется с характером Халила, что Дукас, сообщающий его в своей истории, вероятно слышал его из уст самих послов. В этом ответе сквозит возможность того, что судьба Константинополя определится, прежде чем Венгрия или вся Европа придут к нему на выручку. Такого мнения очевидно держались люди, окружавшие султана Магомета II летом 1451 года. Оно очень быстро распространилось и приняло более определенную форму.