Гилгул

– Ну требуй, требуй, – махнул рукой Костя. – Как закончишь требовать – скажи. А докторов мы тебе предоставим. Скоро и в большом количестве. – Он принялся рыться в вещах, разложенных по столу, не переставая, однако, говорить: – И насчет моей объективности – это ты зря сомневаешься. Необъективное следствие – это когда знакомый тебя выгораживает. А я-то тебя по знакомству сажать буду. Курить хочешь? Ах, да, я и забыл, ты же бросил. Может, попить хочешь или поесть? Так ты скажи, у нас же не бериевские застенки. У нас демократия теперь. Можно просить все, что хочешь. Так что ты проси, а я посижу пока, передохну. Не хочешь, что ли? – спросил он с деланным удивлением после минутного Сашиного молчания. – Значит, отметим в протоколе, что от еды отказался. Зря, Саш. Это, к твоему сведению, нарушение внутреннего режима. Пятнадцать суток ШИЗО. Придется сообщить начальству, когда в «Матроску» тебя повезем. Мол, склонен к нарушению режима. – Костя откинулся на стуле, с любопытством уставился на приятеля. – Я ведь тебя сразу раскусил. Вот когда ты насчет ножа сказал, в Склифе, тут-то я и понял: «Что-то с тобой не так». Больно много ты знаешь. Как носил убийца нож, какой нож. И насчет второго Юрьевича тоже хорошо придумал. Как бишь его… Далуия? Я ведь не поленился, навел справочки. Далуия Леонид Юрьевич по указанному в паспорте адресу не проживал и не проживает. Это ведь ты был, верно? Я так сразу и понял. А уж когда ты убил гражданина Якунина, тут бы и тупой догадался: женщины – твоих рук дело.

– Андрея Якунина? – спросил Саша. – Я его не убивал. Он покончил жизнь самоубийством.

– Нет, друг мой. Самоубийством здесь и не пахнет. Хочешь, расскажу, как все было? Якунин приехал к тебе вечером за книгой. В разговоре он понял, что ты – того. – Костя покрутил пальцем у виска. – Псих. И даже записал в блокнот, очевидно, пока ты отходил. Но ты, Сашук, успел-таки заметить, как он убирал блокнот в карман. Когда Якунин вышел от тебя, ты направился следом, догнал возле парка и удавил, набросив на шею петлю. Потом повесил на брючном ремне, пытаясь создать видимость самоубийства. Скажешь, не так было?

– В кого ты превратился, – прошептал Саша.

– Понятно. Короче, давать чистосердечные показания мы не желаем.

– Я не убивал его.

– Ну да, конечно. Я тебе верю. Кстати, – Костя порылся в стопке, вытащил бумагу. – Вот заключение судебных медиков о том, что Якунин был убит.

– Если его убил я, почему же вы обнаружили записную книжку?

– Так книжку-то нашли эвон где, у тебя на лестничной площадке, в электрораспределительном щитке. Хорошо, у меня глаза на месте, – увидел. Костя улыбнулся.

– Ясно, – Саша переступил с ноги на ногу.

– Дальше. Где ты был вчера, с трех до четырех часов дня?

– Дома.

– Кто это может подтвердить? Саша подумал о Леониде Юрьевиче, но не звать же ему Ангела в свидетели. Потому и ответил коротко:

– Никто.

– Значит, не было тебя дома, – по-прежнему с игривой легкостью заметил Костя. – А был ты в это самое время на улице Измайловская, где и убивал гражданку Ленину Юлию Викторовну.

– Кого? – Саша почувствовал, как в горле встал тяжелый ком.

– Свою знакомую, Юлю Ленину. Скажи еще, что не помнишь такой.

– Помню, – не стал отпираться Саша. – Но ее я тоже не убивал.

– Какой же ты все-таки тупой, Саша, – ухмыльнулся оперативник. – Конечно, ты и убил. Измайлово. Тот самый район, где мы взяли фальшивого Потрошителя. Да, насчет Потрошителя. Вот ты не подписал бумажку, теперь он будет гулять, а ты – сидеть. А могло бы быть наоборот.

– Не могло, – уверенно заявил Саша. – Мы оба знаем, что я не убивал Андрея. И Юлю тоже не убивал. Насчет Андрея Якунина не скажу, но Юлю убил ты. И подбросил мне нож.

– Правда, что ли? – с деланным изумлением спросил Костя, раскачиваясь на стуле. – Может, скажешь еще, что и нож мой?

– Нож – Потрошителя.

– Нож, изъятый у Потрошителя, лежит в моем сейфе, – оперативник указал оттопыренным большим пальцем себе за плечо.

– Нет. В сейфе другой нож, похожий. Я даже скажу тебе, где ты его взял. Ты его купил. На Пушкинской, в переходе. Там палатка есть, в которой эти ножи продают. Костя поджал губы и развел руками:

– А кто это видел? Никто. А вот где ТЫ взял этот нож, мы скоро выясним.

– Я напишу заявление на имя твоего начальства, – пообещал Саша.

– Пиши, пиши, писатель, – усмехнулся Костя и снова принялся раскачиваться на стуле. – Только кто тебе поверит, придурок? Ты же придурок! Вот, у убитого тобой Андрея так записано. И профессор-психиатр, специально приглашенный мною на задержание, подтвердил правильность диагноза. Ты же самый настоящий придурок, Сашук!

– Я нормален. А вот ты болен. Очень тяжело болен. И мир, в котором существуешь ты, Костя, и тебе подобные, – больной мир. В таком мире невозможно жить. Сначала его нужно вылечить. И за этим есть я. Я защищаю нормальных людей от твоего Господина, от тебя и тебе подобных.