Гимгилимы -1. Добро пожаловать на Яппу!

Они взяли у Чикфанила ключ от номера, зажженный фонарь со спичками, которые хозяин вынес нарочно для них, и поднялись на второй этаж. Войдя в 22-ую гостеквартиру, Улит нащупал выключатель. Свет не загорелся.

– Ах да, – с досадой сказал он, – дань уважения ночному прошлому.

И ушёл с фонарём в дальнюю комнату.

– Это будет моя комната! – крикнул он оттуда. – Вот только где кровать? У тебя есть кровать?

– Нет. У меня только шкаф, стол и стул.

– И меня только шкаф, стол и стул.

Улит вернулся. Верум открыл шкаф и заглянул внутрь.

– Этот Чикфанил о кроватях и словом не обмолвился. Может, у муслинов принято спать на полу?

Верум вытащил и расстелил на полу крепко сбитый, но мягкий матрац, достал простыни и подушки с одеялом, сшитые из чьей-то шкуры с коричневым мехом. Улит безмолвно наблюдал за ним. Потом развернулся и ушёл в свою комнату.

– Замечательно! – раздраженно пнул он сумку. – С приездом нас в варварскую страну, где все спят на полу!

2. Особенности муслинских нравов

Улит, привычный к соблюдению режима дня, отчаянно зевал. Постелив на полу, он переоделся в ночную сорочку, забрался под одеяло и мгновенно уснул. Проспал, впрочем, недолго. Разбудили его непонятные и, главное, непрекращающиеся звуки откуда-то снизу. Хлопая спросонок глазами, он прислушался.

Звуки эти походили на заунывно-нарастающий и заунывно-стихающий вибрирующий стон голодной кошки, пятый день запертой в чулане. Ещё звуки отдалённо напоминали неторопливую игру на расстроенной скрипке. Резкий взвизг и заунывный вой. Короткая тишина. Взвизг и заунывный стон. Тишина. От жутких звуков веяло тоской, отчаянием и хотелось повеситься. Это в случае, если заранее проснуться и настроиться на нужный лад. А если подобное будит посреди ночи, то ничего кроме раздражения и ненависти не вызывает.

Улит испуганно вглядывался в темноту и прислушивался к доносящимся из неё неестественным визгам и совершенно мистическим завываниям. А потом, когда вспомнил, что находится на Яппе, среди зеленокожих варваров, жрущих червей, спящих на полу и обладающих отсталой цивилизацией 19 века, осмелел и выругался, грязно и с чувством. Затем с фонарём и тростью прошёл в соседнюю комнату, опустился перед Верумом на колени и потряс его за плечо.

– Верум, проснись, – громко окликнул Улит.

– А? – приподнял голову Верум и чуть не стукнулся лбом о железную решётку фонаря, который Улит сунул ему едва ли не в лицо. Верум сощурился на фонарь и закрылся рукой. – Что такое, Улит?.. Чего вскочил?

– Верум, как ты можешь спать при таком гвалте?! – рассердился Улит. – Вставай! Надо узнать, что за жуткие стоны внизу! Выяснить, что творится в гостинице этого старого маньяка! – Улит сильнее потряс Верума и чихнул ему прямо в лицо. Верум перевернулся на бок и закрылся одеялом.

– А, чтоб тебя!

И Улит в ночной сорочке и шлёпанцах, с фонарём и тростью вышел в коридор.

Взвизг-стон. Тишина. Взвизг-стон. Улит добрался до лестницы и, держась за перила рукой, которой одновременно держал и трость, спустился в холл. Звуки становились громче. Понемногу землянин приближался к их источнику, разгоняя темноту огнём фонаря.

Посреди холла на табурете восседала избитая в молодости черепаха Чикфанил. Престарелый хозяин удерживал перед собой некую бандуру, напоминающую размером и формами виолончель. Инструмент имел гриф, овальный корпус и единственную струну, по которой самозабвенно водил смычком владелец гостиницы, склонив голову набок и прикрыв глаза. От соприкосновения смычка со струной инструмент и визжал как сумасшедшая кошка. Чикфанил дул в трубочку в верхней части корпуса, вот тогда и раздавался заунывный вой. Каменные стены способствовали возникновению небольшого эха. Получалась великолепная мозговыносящая какофония.

Улит раскрыл рот и вытаращил глаза, а после, подавив желание обрушить масляный фонарь на зелёную лысину Чикфанила, подошел нему и заорал, естественно, на земном:

– Ты что, ненормальный?!

Потом опомнился и повторил фразу на муслинском.

Чикфанил открыл глаза и недоумённо посмотрел на Улита.

– Не кричите, – попросил он. – Все уже спят.

– Спят?! – Улит, которого чуть ли не колотило от ярости, ткнул фонарём на инструмент, зажатый коленями муслина. – Как кто-нибудь может спать вот под это?!

Чикфанил явно не понимал причин возмущения землянина.

– Вы чем-то недовольны? – Чикфанил улыбнулся. Улыбка получилась и робкой, и хищной. Так могла бы оскалиться черепаха, решившая напасть на проплывающую мимо рыбёху.

– Недоволен?! – заорал Улит. – Да ты надо мной издеваешься, старик!

Позабыв о манерах и благородном происхождении, Улит бросил трость на пол, выхватил у Чикфанила смычок и хотел уже злобно обломать его, как с лестницы надменно раздалось:

– Ты ещё что за урод?