Гимн настоящей стерве, или Я у себя одна

Про «Ромео и Джульетту» в Театре Луны известно прежде всего, что обоих веронских любовников здесь играют юноши. Однако позор тому, кто подумал скверно: в полуторачасовом спектакле удалось сохранить лишь шесть действующих лиц, и все они, включая маму и няню Джульетты, отданы исполнителям мужеского пола. Так сказать, театр, припавший к родовым, в том числе к шекспировским истокам. Правда, выпустила премьеру женщина, молодой болгарский режиссер Лилия Абаджиева.

У театра без дам, безусловно, есть свои преимущества. Зритель не оценивает экстерьер актрисы, ее мордочку, фигурку и номер сексапила; он не отвлекается на частное и может всю дорогу думать о главном. А главное сформулировано уже в программке: «Любовь равна смерти. Любовь и смерть — самые значительные явления человеческой жизни…» Это чистая правда. Любовь и смерть тождественны в своей неумолимости. Ни то, ни другое нельзя предугадать, предотвратить, преодолеть. Любовь не имеет ни тормозов, ни задней передачи. А если имеет, значит, перед вами не любовь.

Шестеро мальчишек (это в шекспировские времена четырнадцатилетние детей рожали, а для современной цивилизации и двадцать пять — почти младенчество) меняют мужские костюмы на очень смешные женские. Из-под цветастого ситца торчат мощные волосатые голени. Юбка, натянутая на хула-хуп и превращенная таким образом в кринолин, колышется над башмаками сорок четвертого размера. Никаких намеков, случайных касаний, масляных взглядов, вообще ничего, что сразу выдает на сцене скрытую и оттого еще более тошнотворную педерастию. Ребята забавляются, балуются. Как забавлялись в свое время Тони Кертис и Джек Леммон («В джазе только девушки»), Дастин Хоффман («Тутси»), Александр Калягин («Здравствуйте, я ваша тетя!»), Олег Табаков («Мэри Поппинс, до свидания!»). Как отрываются в кайф себе и публике Стоянов, Нагиев, Кабанов.

Безобидная, утрированная игра: няня — раздолбайка; мамаша — монстр с чертами декадентского распада, кривляка и б…, каких мало; долговязая, на голову выше жениха Джульетта: сутулые лопатки и плоская грудь, обтянутые розовым платьицем, косая сажень в плечиках, бычья шейка, а надо всем этим — лицо, исполненное невинности и юной боли. «Джульетта, где же ты?» — щебечет нянюшка. «Кто меня зовет?» — отклик из-за кулис густым басом…