Гимназия Царима

Первым моим партнером стал Берт Венсан, ловко занявший место прямо напротив. К счастью, юноша отличался врожденной грацией. Танцевать с ним было легко и просто, чего нельзя было сказать о его умении сочинять стихи. Мой слух определенно страдал, зато ноги оставались в целости. Однако при смене партнера, когда меня подхватил, а точнее, перехватил следующий танцор, ногам повезло меньше. Крепко обняв мою талию, Арто Орсель неловко отдавил пальцы, укрытые лишь тонким шелком матерчатых туфель.

— Ой, — высказался он, чем, собственно, и закончилось все выражение раскаяния. Арто несвойственно было подозревать себя в неуклюжести или хоть на грамм понижать высокое самомнение, чтобы рассыпаться в извинениях.

Три года воспитания в стенах гимназии сказались на Орселе совершенно непостижимым образом. Потому что постигнуть, как он умудрился остаться таким же самоуверенно грубым, каким явился сюда, для меня казалось невозможным. Вероятно, дело было в его статусе фаворита. Являясь одним из лучших по физической подготовке и магической защите, он часто выступал за школу во время крупных состязаний. За эти первые места и славу, приносимую гимназии, ему многое прощалось. Конечно, я даже не думала подозревать некоторых учителей в излишней снисходительности ввиду высокого статуса отца Арто, сенатора Орселя. Но факт оставался фактом, самомнение гимназиста только выросло к четвертому году обучения.

Некоторые преподаватели мужского крыла, особенно учитель, отвечавший за физическую подготовку мальчишек, были от ученика в искреннем восторге. Орселя даже выбрали эталоном красоты и приводили в пример, когда упоминали о так называемой мужественной наружности. Это было легко понять, стоило лишь положить руку на плечо Арто, на очень крепкое и мускулистое плечо. Плакат с нашим эталоном украшал зал физических занятий весь последний год. Однако справедливости ради замечу, что Орсель впечатлял меня намного сильнее, когда приходилось становиться с ним в пару на танцах. Он считал это занятие глупым и ненужным и вечно подбивал других мальчишек устраивать мелкие каверзы на уроке. Вот и сейчас отдавил мне ноги, явно провоцируя, но я не поддалась.

— Эста, — не услышав протеста, обратился он, нарочно не употребив уважительного обращения перед именем.

— Слушаю вас, теон Орсель. — Моей выдержкой восхитилась бы сама преподавательница хороших манер. Улыбка выглядела совершенно искренне, хотя я мечтала потереть занывшие пальчики и заехать локтем в бок Арто.

— Ой, какие мы официальные! Так скоро в перфетки[5] подашься. Сменишь платьишко на зеленое и станешь похожа на воблу.

Я не совсем поняла сравнение, примененное по отношению к лучшим ученицам гимназии. Именно из нерфеток, то есть отличниц с идеальными манерами, формировали самый сильный класс школы Царима. Смена форменного ученического платья светло-серого цвета на нежно-зеленое являлась символом перехода в самое элитарное общество гимназии. Кстати, наша Доминика училась именно в этом, лучшем классе.

— Почему на воблу? — От удивления я позабыла о приличиях, а Арто отвлекся от намерения испортить мне танец и вдруг резко стал двигаться на порядок лучше.

— Они иссыхают от своей учебы.

Я удержалась от смеха, помня, что Орсель своего не упустит и постарается довести меня до нарушения какого-нибудь танцевального правила, чтобы вечером пришлось отрабатывать. Он с момента поступления цеплялся ко мне, дразнил и не давал покоя. То громко заводил дискуссии со своими дружками на тему новой моды на прически в виде пакли. То в лицо заявлял, что у меня манеры, как у кухарки Орселей. Не раз и не два отмечал неуклюжую утиную походку и торжественно величал меня щепкой.

Как часто вначале я ревела тайком из-за его нападок. Ведь к моменту поступления в школу Царима действительно была такой: нескладной, неуклюжей и неумелой. Все эти годы из кожи вон лезла, чтобы обрести хотя бы внешний лоск. И уже на третьем году наше с Арто противостояние приобрело удивительно изощренные формы. Он более не довольствовался мелкими подколками, а пытался вывести меня из себя очень странными способами, настолько удивительными, что я не всегда могла проследить ход его мыслей.

— Что ты такая тощая, Эста, — стоило мне только задуматься и отвлечься от его сиятельной личности, заявил Орсель, — на твоей талии можно пальцы вместе свести.

— Не сводите сильнее, теон, если не желаете меня сломать.

— Что за шоколадный цвет волос? И блестят так, словно ты их маслом намазала.

— Это естественный блеск и оттенок, данный мне от природы, теон. Ай!

Арто исхитрился, удерживая меня за талию одной рукой и ведя в танце, второй ухватить и вытащить из прически аккуратно уложенный локон, за который и дернул.

— За три года так и не научились манерам! — яростно сверкнула на гимназиста глазами, из последних сил сдерживая досаду, потому что лицо его осветилось довольной усмешкой. Все-таки вывел меня из равновесия.

— А приходи вечером к ограде? — вдруг выдал Арто, вновь заставив меня задуматься на тему изощренных и очень странных способов. Конечно, я сразу ответила отказом.

— Не приду.