Гимны забытых созданий

Если нет — его ждут.

Создание открыло встроенный шкафчик, загремело чем-то и достало нож. Обернулось. Все естество Изара сжалось.

Оно подошло к юноше и погладило по волосам.

— Это последний шанс, Изар, — поцелуй в лоб.

— Я знаю, — он дрожал. Вцепился в стул, пальцы заболели. — Спасибо. До свидания.

— Да. Еще увидимся.

Улыбка, сталь по горлу, боль и темнота.

Трава еще никогда не была такой холодной, колючей и жестокой, как сейчас. Никогда еще жар распоротого горла не контрастировал с ледяной атмосферой.

Изар вскочил, сбрасывая с себя капли росы. Серая труба угрожающе нависала над ним и говорила: «Я тебя сбросила, я же могу тебя и раздавить, если не уберешься прочь».

И Изар убрался. Он бежал, хохотал, чуть ли не танцевал. Но он был жив, жив там, где надо.

Все тело сотрясалось от хохота, такого громкого, что утренние птицы возмущенно свистели и улетали, с презрением глядя на нарушителя. А Изар добежал до поляны, свалился на мокрую землю и протянул искусанные руки к небу. Голубому, а не красному, и от этого было еще веселее.

— Я здесь! — крикнул он, утирая слезы.

Один толстый заяц, прячась в кустах, закатил глаза. Ему не понять радость созданий (заяц был толерантным) на двух ногах. Его задачей было прятаться и убегать, а не оповещать весь лес о своем местонахождении.

Изар снова вскочил, на этот раз потому, что вспомнил про Диану.

Он навострил все чувства, которые у него были. Каждой клеточкой тела он прощупывал солнечный лес, каждой частичкой души он искал жизнь.

И пошел вперед: он знал, есть вода. А Диана и вода — сестры.

Сквозь свет листвы, пение насекомых и запах липы. Сердце готово выскочить из груди.

Он врезался в кособокую березку, прильнул к ней на секунду и бросился на поиски.

Такой живой!

Впереди заблестело озеро, Диана сидела среди камышей и отмывала грязь и копоть с кожи. Она терла ладони песком так, что они раскраснелись. Веснушки высыпали на солнце, а хмурый взгляд был устремлен в воду, где ей виделся план.

А вокруг — тишина. Кувшинки и лилии плавают на поверхности, глухо стукаясь друг о друга стеблями. Лес туманной преградой выступает перед остальными трубами и лишь маленькая девушка — единственная, тоже очень живая.

Он замялся. А не разозлится ли она, что он здесь? Ну что за глупость!

Осторожно дотронуться до плеча, как делала она.

Ди обернулась, вскочила и без неверующих-своим-глазам раздумий бросилась на его шею.

— Изар! Я знала! Знала! — тембр дрожал. — Ты жив. Милый, милый Изар!

Он осторожно обнял ее, и так они стояли еще долго, друг с другом, среди утреннего тумана.

Наконец она отстранилась и вытерла глаза запястьем.

— Ну, теперь все будет хорошо, — она показала в озеро. — Там целый мир, знаешь?

Да, конечно.

— …Но расскажи мне, пока идем, что случилось.

Он держал ее за руку. Боялся отпускать.

— Я встретил Комету, — сказал он спокойно, но твердо.

Юпитер

— Самое главное — это проснуться, — сказал он.

— Что? Ты с кем говоришь?

Юпитер вздрогнул и проснулся сам. И правда, с кем это он говорил?

Он взглянул на Эспера. Глаза брата покраснели, но в целом он выглядел нормально, бодренько. Потому повернулся к Стефану, но он был просто Стефаном, который не понимал половину того, что происходит.

Нет, он обращался не к ним.

Посмотрел на руку.

— Как же она теперь держаться будет? — спросил он, оглядывая ущерб. Попробовал ей подвигать и застонал. Плохая идея.

— На кости и будет. Дай сюда, еще водку принесли.

Юпитер испуганно заслонил рану, надеясь спасти руку от такого зверства, как это.

— Юп, дай руку!

Пришлось пожертвовать конечностью.

— Что Лебедь? — спросил он, обреченно наблюдая за бутылочкой с прозрачной жидкостью.

— Ушла. Пожрала и ушла. Черт, я клянусь, что убью эту стерву, как выберемся.

Он крепко сжал руку Юпитера и снова продезинфицировал рану. Юноша взвыл.

Почему выздоровление должно быть больнее ранения, ну что за несправедливость? Это он утрирует, конечно. Нож и зубы были хуже.

— Это последний раз, я обещаю, — «лекарь» обмотал вокруг руки брата новый кусок футболки.

— Тебе бы обезболивающего, — посоветовал Стефан.

— У тебя все это время была аптечка? И что же ты молчал? — ядовито ответил Эспер.

— Не обижай его, он же хочет, как лучше, — Юпитер говорил тихо, но мужчина, скорее всего, все равно услышал.

Эспер помолчал с минуту, уставившись на руку Юпитера и хмуря брови.

— Хорошо. Ладно. Просто я устал.

— Я знаю. Ты опять не спал?

— Нет, конечно. А если кто-нибудь опять придет?

И немой вопрос, который навис над головами: «А что же ты сможешь сделать, если кто-нибудь опять придет?»

— Поспи.

Эспер отказался. Круги под глазами, спутанные волосы (даже борода — гордость поколений!) и вялость движений — ему надо было уснуть, иначе они просто не смогут. Или кофе, но сон лучше.

Парень прислонился к стене, и устало поглядел наверх. Юпитер задыхался: спертый воздух мешал оздоровлению.

— Спой что-нибудь.

— Потом.

— Сейчас.

— «Все кончится плохо»?

Ну, хоть брат смеется.

А то в горле и так пересохло, какие песни! Он глотнул воды с привкусом хлорки, явно из-под крана.

Положил подбородок на худые колени, задумался о Лебедь. Все что угодно он ждал, но не это.