Гиперион

Принимая по утрам душ, Джон Доменико кардинал Мустафа с отвращением наблюдал, как стекают в слив красноватые от песка струи. Когда слуга помогал Великому Инквизитору одеваться – все одежды были свежевыстиранными и выглаженными, – на шелковых складках уже лежал слой песка. Во время завтрака – Мустафа завтракал в одиночестве в столовой губернатора – у него на зубах скрипел песок. Когда он вел допросы в просторной дворцовой зале для приемов, песок забирался под клобук Великого Инквизитора и под воротник, проникал в волосы и под аккуратно наманикюренные ногти.

Снаружи все было еще хуже. Скиммеры и наземные машины стояли без движения. Космопорт работал лишь несколько часов в день, в краткие промежутки затишья между бурями. Наземные машины скоро превратились в песчаные дюны, и даже хваленые фильтры не справлялись с песком, проникавшим в двигатели и – казалось бы – цельные модули. Связь со столицей поддерживалась лишь благодаря нескольким древним краулерам и роверам да термоядерным челнокам, доставлявшим провизию и свежую информацию, но, несмотря на все усилия, работа правительственной комиссии и военных зашла в тупик.

На пятый день самума пришло сообщение о нападении палестинцев на армейские базы на плато Фарсида. Майор Пиет, немногословный командир гарнизона, приказал своим солдатам и бойцам сил самообороны грузиться в краулеры и бронетранспортеры. На них напали в сотне километров от плато, и лишь половине отряда во главе с Пиетом удалось вернуться в Сент-Малахи.

В начале второй недели сообщили об атаках палестинцев на различные посты в обоих полушариях. С гарнизоном на Элладе была потеряна всякая связь, а гарнизон на Южном полюсе сообщил на «Джебраил», что не выдерживает натиска и собирается сдаться.

Губернатор Клэр Пало – она трудилась в крохотном кабинете, который раньше принадлежал одному из ее помощников, – после разговора с архиепископом Робсоном и Великим Инквизитором отправила в осажденный гарнизон термоядерное и плазменное оружие. Кардинал Мустафа также разрешил использовать огневую мощь «Джебраила», и лагерь палестинцев на Южном полюсе был уничтожен с орбиты. Силы самообороны, гарнизон Ордена, морпехи, швейцарские гвардйецы и коммандос Священной Канцелярии обороняли Сент-Малахи, в особенности – кафедральный собор и дворец губернатора. В условиях непрекращающейся бури любой местный житель, подходивший к городскому периметру ближе чем на восемь километров, если у него не было специального радиомаяка, уничтожался на месте, и лишь потом выяснялось, кто он такой и чего хотел. Некоторые оказались палестинскими партизанами.

– Самум не может длиться вечно, – проворчал командор Браунинг, глава личной охраны Великого Инквизитора.

– Он может дуть еще три или четыре стандартных месяца, – возразил майор Пиет, грудь которого была забинтована. – Или даже дольше.

Расследование Священной Канцелярии пока ни к чему не привело: полицейских, обнаруживших трупы в Арафат-каффиех, допросили вновь, с применением «правдосказа» и нейропроб, но они лишь подтвердили уже сказанное; судмедэксперты Канцелярии, трудившиеся бок о бок с коронерами из Сент-Малахи, сообщили, что ни один из трупов не подлежит воскрешению – Шрайк с корнем вырвал крестоформы; было решено с помощью автоматических зондов связаться с Пасемом, чтобы установить личности жертв и – что гораздо важнее – суть операции, которую проводил на Марсе «Опус Деи», используя сверхсовременный космопорт. Зонд вернулся через две недели по местному времени и доставил лишь сведения о мертвецах; никаких объяснений по поводу действий «Опус Деи» дано не было.

На пятнадцатый день самума, когда стали поступать сообщения о новых нападениях палестинцев на конвои и гарнизоны, после множества бессмысленных допросов, Великий Инквизитор с громадным облегчением узнал от капитана Уолмака, связавшегося с ним по тактическому каналу, что обстоятельства требуют его немедленного возвращения на орбиту.

«Джебраил» относился к новейшему типу «архангелов» и с борта катера, который доставил кардинала Мустафу на орбиту, казался весьма эффективным и устрашающим. Великий Инквизитор слабо разбирался в боевых звездолетах, но даже он заметил, что капитан Уолмак привел корабль в полную боеготовность: звездолет втянул в корпус многочисленные антенны и датчики, двигатель Гидеона облекли сверкавшей на солнце броней, из портов торчали стволы орудий. За «архангелом» вращался Марс – окутанный пыльным саваном диск цвета запекшейся крови. Кардинал Мустафа искренне надеялся, что видит эту планету в последний раз.

Отец Фаррелл заметил, что все восемь факельщиков марсианской эскадры находятся в пределах пятисот километров от «Джебраила» – по космическим стандартам, едва ли не рядом. Великий Инквизитор сообразил, что случилось и впрямь что-то очень серьезное.

Катер Мустафы пристыковался первым. Уолмак лично встретил Великого Инквизитора в шлюзе, где внутреннее силовое поле поддерживало привычную силу тяжести.

– Прошу прощения за вмешательство в ваши дела, ваше преосвященство… – начал капитан.