Гиперпанк Безза… Книга третья

– Вы, Такаши-сан, меня крайне озадачили вашим невнятным поведением, стоило только возникнуть рядом с нашим столом Затойчи-сана, как по мне, то более видного и дальновидного сэнсея, чем вы. Он по крайней мере знает, что настоящей и красивой притом дзёсей нужно. – Вот так начнёт показывать свою истинную суть Фудзико. Как угоститься за счёт Такаши в ресторане, то она ничего против этого не имеет, а как ответить взаимностью ему за всё добро им сделанное, то у неё на это нет времени. Вот какая расчётливо-циничная эта Фудзико.

А у Такаши-сана ещё язык не вернулся к своим прежним размерам, он так распух во рту, что им пошевелиться не представляется никакой возможности, вот он и стоит, как оплёванный, а со стороны Фудзико кажется, что он дуб дубом, и со всеми её доводами соглашается. Тогда как это всё не так. Но Такаши и этого показать не может, демонстрируя в себе холодную беспристрастность и сатори, так свойственную зрелым микадо. А врезать Фудзико между глаз заслуженно кулаком, то это ситуацию не исправит, хоть Такаши и будет от этого несколько легче.

А Фудзико, как только краем руки почувствовала по своей чашке, как она крайне горяча и пылает жаром, то в момент застыла в ужасе при виде того, как микадо Такаши-сан, взявшись за чашку этого благороднейшего напитка, ведущего к сознанию сатори, с видом вот такого ощущения – даже не смей думать переживать за меня – это сознание приближения к своему и твоему я определению, начал подносить к своим слегка мясистыми губам чашку наполнения себя сознанием будущего потом, и сейчашнего сейчас.

Ну а Фудзико разве может сметь встать на пути этого погружения в себя Такаши-сана, нет, конечно. Вот и она, чувствуя на своей руке жар огня напитка, в ожидании неминуемого – ошпаривания языка, как минимум Такаши-сана, не сводит своего взгляда с лица и чашки в руках Такаши-сана.

А Такаши-сан, что за дурак такой, вообразивший как-то было о том, что Фудзико – это та самая дзёсей, кто ему судьбой предназначена и кто ему добра желает, поддался на эту уверенность и ответно на неё смотрит с вот таким своим заблуждением насчёт добра ему желающую Фудзико, кто его безмерно уважает и будет всегда его слушать и слушаться, если он даже будет пребывать в одном странном состоянии, когда своим языком повернуть не сможет.

И с этим воодушевлением в себе, позабыв о всякой осторожности, Такаши-сан, раз и делает крепкий глоток из чашки. И, находясь мыслями не здесь, а буквально рядом с Фудзико, конечно, не сразу чувствует в себе то, чем сейчас себя наполнил. Но физическое наполнение по тем же заверениям материалистов, всё же всегда определяет сознание, а так как Такаши-сан над этим вопросом не задумывался и не оспаривал, то и он оказался подчинён этому смыслообразованию. И не прошло и пару мгновений, как Такаши-сан во всё внутреннее я вне себя осознал, как коварен мир в лице вот таких милых и само добро, Фудзико-сан, той ещё падлюки. Которая с такой пристрастностью на него изучающе смотрит и само собой внутренне над ним ржёт.

– Так тебе и надо, Такаши-сан. – Что-то такое в себе воспроизводит Фудзико, надсмехаясь так пристально и открыто над Такаши. – А вот нечего было в себе демонстрировать эту свойственную мужскому потенциалу первопричинность и шовинизм по отношению к нам, самодостаточным и независимым гражданкам, японским девушкам. Вы даже не посчитали нужным предложить мне первой вкусить аромата жизни из этого чайного напитка, первым взявшись за чаепитие. Ну а раз так, то уж нечего пенять на свою спешку, наслаждайтесь теперь огнём своего недоразумения. Жизнь, как понимаете, и я теперь надеюсь, предсказуема только в одном случае – в нашем случае. Где вы всегда на нас обожжётесь, если не будете учитывать наши интересы.

На что Такаши-сан сказал бы этой падлюке Фудзико пару таких ласковых слов, каких бы она никогда не забыла по причине их злободневности в её сторону, но так как он внутри своего рта не чувствует, то эта падлюка Фудзико-сан, и этот его ответный ход предусмотрела. И у него не просто язык горит огнём, а он раздулся до невнятных размеров и это не даёт никакой возможности ему быть красноречивым разговорщиком. А вот смиренно и молча всё принимающим микадо, достигшего своего сатори, то, как бы он этого не хотел в себе демонстрировать, помогая себе вылезшими из орбит глазами, то от этого ему никуда не деться и приходиться всему этому соответствовать и давать всё больше поводов Фудзико для насмешки над собой.

И на этой, для кого минорной, а для кого мажорной ноте, Затойчи и оказался так неожиданно здесь рядом.

Сейчас же Такаши, так сбитый с толку Затойчи, а сперва той падлой официантом, только и смог сделать, как повернуть своё лицо с вытаращенными на нём глазами в сторону Затойчи и своим жестоким к реальности видом дать понять Затойчи, что он его слушает самую малость. Чего, пожалуй, будет в самый раз для Затойчи.