Гипноз и мировоззрение

День начался рутинно. Просмотр новостей за завтраком, обедом, ужином и любым иным поеданием пищи – давняя советская традиция. Хотя булгаковский профессор Преображенский и предупреждал не читать газету «Правда» за обедом, но телевизор не газета, ему веры еще меньше, тем более просмотр телевизора относится к пассивной форме получения информации и на рефлексы почти не влияет. В 17.00 за чашкой чая был включен телевизор с наркотическим желанием новостей. О, это были новости! Америка в дыму! Это даже не Лондон в тумане. Не было видно статуи Свободы! Из глубин подсознания сразу всплыла фраза «Америке кирдык». Вспомнился и китайский глобус без Америки. Сон материализовался! По телу ползли мурашки и немногочисленные волосы пытались встать на отяжелевшей голове…

… Посетив Москву с дружеским визитом, я узнал от тамошних патриотов, что кто-то 11 сентября, в день задымления Америки, ходил возле посольства США с музыкальными тарелками (обычно их интенсивно используют в армейских духовых оркестрах) и после каждого удара выкрикивал «Америке кирдык!» Как это объяснить, господа ученые? Камлающий московский шаман произносил то же заклинание, которое я слышал во сне за несколько часов до материализации события! Да, Вильям, который Шекспир и который, как утверждают демократы, покуривал «травку», все-таки был чертовски прав, говоря о многих чудесах, которые и не снились другу Горацио. Хотя Горацио не снилось, но мне-то приснилось. С этого времени я очень серьезно стал относиться к своим снам. Если что еще приснится, расскажу. Уже два часа ночи, пора спать. Чуть не забыл. Мой знакомый из Генштаба видел секретные военные карты и утверждает, что Америки на них нет! Надеюсь, он не спал.

Сон № 02

Засыпал я в тот день тяжело и мучительно, т. к. пытался посчитать нулевой доход от продажи газеты, прибавляя к нему сомнительный доход от реализации книг, подключая неизвестный элемент «X», не икс, а именно «х», за которым скрываются непредвиденные потери, т. е. невозврат денег от продавцов и распространителей. Из расчетов никак не получалось приобретение вещей второй необходимости, да и первой тоже с трудом. Из сложнейших социально-математических вычислений меня вырвал телефонный звонок. Когда ваша жизнь зачастую зависит от телефона, то вы уже начинаете определять по звуку и трели звонка, от кого он исходит и что несет. Этот звонок был ненашенским. От него веяло зарубежьем и буржуазностью. Это был сытый звонок, нет, даже пресыщенный. Я поднял трубку, и в мое ухо упала русская речь с легким иностранным акцентом. Говорил мужчина лет семидесяти. Он поведал, что является русским эмигрантом первой волны и перед тем, как собраться в мир иной, решил навестить Россию-мать. Про такое я видел в кино и читал в книжках. Но вторая часть его речи, меня заставила взволноваться больше. Он сказал, что привез привет от русского зарубежья. За словом «привет» явно был не только привет. Через час мы уже разговаривали в живую. Выяснилось, что я не первый представитель патриотического движения, с которым он счел нужным встретиться. Оказывается, он уже был в редакции одного издания, в котором ему по большому секрету сообщили, что все патриоты, кроме них, – жиды и агенты КГБ. После чего предложили чай без сахара и стали клянчить деньги. Растроганный эмигрант отдал все, что у него было от «привета русского зарубежья», но кое-что осталось. Соизмеряя финансовые возможности русского зарубежья из благополучной страны, я предположил, что это «кое-что» могло бы потянуть на пару номеров газеты. Усомнившийся в тотальном ожидовлении патриотических изданий русский эмигрант достал свой бумажник и раскрыл его. Из бумажника посыпались крупные купюры инвалюты; я резко наклонился, чтобы поднять падающую манну, и сильно ударился о край стола. От боли я проснулся. На лбу прощупывалась шишка. Объяснить причину ее появления я ничем не мог, даже внимательно осмотрев изголовье дивана.

Но была пятница, а у меня, как и у всех нормальных людей, сны с четверга на пятницу сбываются. Весь день я старался не отходить далеко от телефона, завидуя тем, у кого есть радиотелефоны, которые их владельцы используют для общения с собственными мозгами. Мои ожидания оправдались в 19 часов по зимнему времени. Какое правильное, летнее или зимнее, я уже не помню, но суть не в этом. Все сбылось, как во сне…

Мы сидели в кафе на Невском, и бодренький русский эмигрант, сетуя, что его внуки уже не говорят на русском, поведал мне страшную тайну. Оказывается, все патриоты, с которыми ему пришлось общаться, рассказывали друг о друге «страшные вещи». У него возникло впечатление, что у нас не патриотическое движение, а конкурирующие фирмы по продаже одного и того же товара. В конце разговора он все-таки достал бумажник… Я уже начал потирать свою шишку на голове, готовясь собирать инвалюту. «За кофе плачу я», – вежливо сказал эмигрант и достал из кошелька 10 р. Он был человеком воспитанным и помнил еще о русской щедрости.