Гитлер на тысячу лет

Мы, рексисты, не зная об этих тайных и, откровенно говоря, довольно грязных интригах, продолжали, жертвуя всем, сражаться за сохранение нейтралитета, каковой, по нашему мнению, оставался последней возможностью сохранить мир. И эта возможность существовала, подтверждением чему служит то затруднительно положение, в которое попало во Франции правительство Рейно, которое в самый разгар этой «странной войны», удержалось в самый последний момент благодаря преимуществу всего лишь в один голос («и даже тот был подтасован» — как заметил позднее президент Эррио). Лаваль, который наверняка должен был сменить его, был готов пойти на переговоры.

Однажды вечером я отправился к королю Леопольду III в его дворец в Лекене. Меня сопровождал генерал Жак де Дисмюд (Jacques de Dixmude). Монарх принял меня в непринужденной обстановке, облачённый в рейтузы для верховой езды. Мы вместе набросали основы для проведения рексистской кампании в прессе, целью которой была пропаганда сохранения нейтралитета среди бельгийской общественности.

Однако я почти не сомневался, что буквально накануне в том же кресле, где сидел теперь я, сидел секретный представитель французского высшего командования в Бельгии, также как и я, явившийся к королю тайком! Что сказали бы бельгийцы, если бы на месте этого агента Гамелена оказался бы полковник Вермахта в роли тайного посланника Гитлера при правительстве, объявившем о своём нейтралитете? Двойная игра была налицо.

Двойная, а точнее, тройная игра, поскольку в марте 1940 г., поняв, что дело пахнет жареным, король Леопольд III, сделав крутой поворот, пошёл на новую тайную сделку, послав в Берлин к министру Геббельсу своего доверенного человека, бывшего министра социалиста де Мана. В августе 1940 г. он сам рассказывал мне, что его миссия у нацистского министра состояла в том, чтобы подтолкнуть немцев к вторжению на юг Бельгии с целью стремительного передвижения к Седану, Сомме и Аббевилю. Но Гитлер сам уже продумал этот вариант развития события! Как бы то ни было, эта история многое объясняет. В частности то, почему 28 мая 1940 г. Леопольду III не сбежал в Лондон. Он был уверен в том, что не пройдёт и нескольких часов, как Геббельс в своём выступлении по радио раскроет эту сделку! Короче говоря, всё было кончено! Игра началась!

Благодаря провокациям и намеренному нежеланию договариваться сторонники войны на Западе достигли своих целей, заставили доведённого до крайности Гитлера высунуться из своего логова. Между тем, в 1954 г. (в Будапеште) и в 1968 г. (в Праге) с Советами они вели себя совершенно иначе!

Таким образом, «ненужная и глупая» (по словам Спаака) война началась.

10 мая 1940 г. мощная бронированная армада Гитлера выбила двери Запада, раздавив под своими гусеницами на протяжении более тысячи километров дискредитировавшие себя, продажные и неисправимо прогнившие демократические режимы.

5. Гитлер на тысячу лет

Никогда ни один народ не был так ошеломлён и охвачен паникой и растерянностью, как французы, бельгийцы, голландцы, люксембуржцы, когда 10 мая 1940 г. войска Третьего Рейха вторглись в их страны. Хотя, естественно, все должны были понимать, к чему идёт дело. Польские события сентября 1939 г. были достаточно красноречивы. «Через пять дней наши войска войдут в Берлин» — за неделю до начала первого действия этой драмы заявил человечек с усами а-ля Дали и налитыми кровью глазами.

Поляки могли бы потянуть время, охладить горячие головы в своей стране, поймать Гитлера на слове и пусть только для вида, пойти на переговоры, которые он предлагал им за день до начала вторжения. В Польше наступала осенняя распутица: по меньшей мере, можно было отсрочить стремительный натиск, грозивший поглотить их страну. В дипломатии, время — царь. У хорошего дипломата всегда должно быть наготове множество доводов, позволяющих отсрочить угрозу.

Но Польша, вплоть до самой катастрофы, находила странное удовольствие в том, чтобы пренебрегать Гитлером, в сговоре с которым она ещё совсем недавно отхватила от обобранной Чехословакии жирный кусок в виде Тешена.

Англичане, видя как на всех Балканах исчезают их пешки, вместо того, чтобы высказать своё неудовольствие по поводу участия поляков в разделе чехословацких земель, поспешили вскружить им голову безумными обещаниями. Британские интересы перевесили моральные соображения. Но в сентябре 1939 г., когда поляки, распалённые Лондоном, оказались захваченными, соблазнившие их англичане не появились ни в Данциге, ни в Варшаве, и Польша потерпела сокрушительный крах.

Свидетелем этой катастрофы стал весь мир. Но союзнический штаб не предпринял никаких ответных действий. Главнокомандующий Гамелен, не пожелавший 1 сентября 1939 г. выполнить свои обязательства, поспешил торжественно заявить о поддержке поляков, но тут же оговорился, что ему понадобиться ещё двадцать три дня, чтобы его штабисты успели доварить «кашу из топора», необходимую для подготовки французского наступления.