Гитлер против Сталина

   – Один из командиров дивизий сказал, что при такой мощной авиации, какая имеется у нас, ему не надо маскироваться, нас и так защитят. Другая дивизия бросила свою зенитную артиллерию под Ленинградом и вылезла на фронт, как на праздник. Когда один самолет противника появляется над нашим расположением, то поднимается паника, особенно в тылу… Нашу пехоту приучили, что авиация противника ее не будет бомбить. Мало нас били с воздуха, вот почему мы не знаем цену авиации…

Попав под огонь, впадали в панику, бежали с поля боя, бросая оружие.

Ворошилов докладывал Сталину:

«Пехота действует на фронте не как организованная сила, а болтается туда–сюда, как почти никем не управляемая масса, которая при первом раздавшемся выстреле разбегается в беспорядке по укрытиям и в лес».

Армейский комиссар 2‑го ранга Александр Иванович Запорожец, член военного совета 13‑й армии, подтвердил плохое моральное состояние вооруженных сил:

   – Много было самострелов и дезертиров.

   – К себе в деревню уходили или в тылу сидели? — уточнил Сталин.

   – Было две категории. Одни — бежали в деревню, потом оттуда письма писали. Вторые — бежали не дальше обоза, землянок, до кухни. В одном полку было сто пять человек самострелов.

   – В левую руку стреляют? — спросил Сталин.

   – Стреляют или в левую руку, или в палец, или в мякоть ноги…

Финские части, уступавшие в численности, были подготовлены к ближнему бою и несравненно лучше вооружены — в первую очередь автоматами и минометами, что позволяло им косить наступавшую советскую пехоту. Финны оснастили свою армию пистолетамипулеметами «суоми», удобными в бою. Красноармейцы имели только винтовки. Треть красноармейцев оказалась вовсе не обученной. Ответ на все очевидные беды и недостатки вооруженных сил был один.

«Следовали кары — аресты, предание военному трибуналу, расстрелы, создание контрольно–заградительных отрядов для борьбы с дезертирами, — пишет Андрей Сахаров. — Так, в январе 1940 года за упущения и военные неудачи был расстрелян весь штаб 44‑й стрелковой дивизии. Однако это, видимо, мало помогало, потому что вплоть до конца боевых действий сводки спецслужб и донесения руководства НКВД «наверх» по–прежнему изобиловали все теми же обвинениями, что и прежде.

Все эти материалы рисуют весьма рельефно общую цивилизационную картину состояния Красной армии в канун предстоящего жестокого противоборства с гитлеровской Германией».

В конце декабря 1939 года Ставка Главного Командования приостановила боевые действия, чтобы подготовиться посерьезнее. Войну начали, сосредоточив на финском фронте двадцать одну дивизию. Пришлось наращивать силы, и довели их число до пятидесяти восьми. Таким образом добились тройного превосходства в силах. На финский фронт перебросили дополнительное вооружение, прежде всего артиллерию большой мощности и авиацию. 11 февраля 1940 года после мощной артиллерийской подготовки советские войска начали новое наступление, теперь уже более успешное.

Видя, что творится в мире, Сталин спешил закончить неудачную войну. Начались тайные переговоры с финнами — через посредство шведов — о заключении мира. Вот тут и понадобилась Александра Михайловна Коллонтай. В начале 1940 года Коллонтай подключили к подготовке мирного договора с Финляндией.

В секретных переговорах Коллонтай с ее дипломатическими талантами, широкими и давними связями в политическом истеблишменте Скандинавии играла главную скрипку. Лидер социал–демократической партии и министр иностранных дел Финляндии Вяйне Альфред Таннер тайно приезжал в Стокгольм, чтобы поговорить с советским полпредом.

Но у Коллонтай возникли трения с резидентурой НКВД. Политическая разведка хотела показать Сталину, что это ее люди заставят финское правительство принять условия мира.

Уже после смерти Зои Ивановны Воскресенской, автора детских книг о Ленине (за что она удостоилась Государственной премии СССР и премии Ленинского комсомола), появились ее воспоминания о работе в разведке. В том числе в Скандинавии.