Гладиатор

Иван смотрелся рядом с ним очень скромно. Его мускулы не отличались подчеркнутым объемом, но скоростью мускульной реакции он мог бы соперничать с любым профессиональным боксером. А отточенные за время бесконечных тренировок в спецлагере движения и набитые до металлической твердости мышцы ладони делали его руки страшным оружием в рукопашном бою. Тело Ивана было, по сути, эффективной, высокопроизводительной машиной убийства, замаскированной обычной, не бросающейся в глаза внешностью. Убойную силу придавала этой машине зажатая в тиски его собственной волей душа, отказывающаяся принимать страдание.

Иван сразу понял, что может убить этого парализованного страхом накачанного кролика, что тот не в силах пошевелить пальцем, чтобы защититься. И тут же все в нем всколыхнулось против этой работы, поскольку уничтожение беззащитного существа - только работа, что-то вроде расчистки мусора или уничтожения насекомых. Иван не хотел заниматься этой работой.

Он сделал несколько шагов в сторону парня. Тот не шевельнулся, продолжая смотреть на Ивана широко раскрытыми глазами. Иван подошел вплотную. Руки парня опустились и безвольно обвисли. Было видно, что он приготовился к смерти. Зрители на линии костров засвистели и заорали что-то по-своему хриплыми голосами. Ивану стало противно то, что ему предстояло сделать. Он пришел в бешенство, всегда обещающее смерть его противнику. Но сейчас противника не было, была жертва. А Иван быть палачом не хотел.

Повернувшись спиной к стоящему столбом парню, он сделал несколько шагов в сторону ближайших к нему зрителей. Остановившись в кругу и сжав кулаки, он закричал им, освещаемый неровным колеблющимся светом костров, рыжими сполохами ложащимся на его лицо:

- Эй, вы! Трусливые чеченские собаки! Выходите против меня! Что вы жметесь друг к другу и прячетесь за кострами? Боитесь потерять свои яйца? Кого вы мне подсунули? Мне, которого вы сами прозвали Чеченским волком? Я не дерусь со щенками. Выходите вы сами! И я убью любого из вас! Я убью вас всех! Я убью всю вашу сраную Чечню! Вместе с вашими матерями, родившими вас - трусливых ублюдков! Я убью ваших женщин, чтобы они не могли рожать трусов! Я разбросаю камни, из которых сложены ваши дома! Где же вы, бородатые уроды? Выходите! Выходите, трусы!

Иван что-то еще кричал, но уже не слышал самого себя, такой крик и вой подняли зрители. Затрещали автоматные очереди, выстрелы из карабинов и пистолетов. Чеченцы беспорядочно палили в воздух. Одна пуля просвистела возле самого лица Ивана, но он не обратил на это ни малейшего внимания. Иван не боялся, что его застрелят на арене, его хозяин-чеченец ни за что не допустил бы этого. Слишком много денег он истратил на то, чтобы приобрести Ивана, купить у охотника за живым товаром.

Кто-то выскочил в круг, и Иван даже засмеялся от радости, предвкушая, как он сейчас будет ломать и рвать руками тело этого стремящегося к своей смерти человека. Но худой и сгорбленный старик чеченец с плетью в руке побежал по кругу вдоль самой линии костров в сторону от Ивана. Оказавшись ближе к русскому парню - противнику Ивана, старик ринулся к нему напрямую, вскинул свою плеть и принялся хлестать его, не разбирая, куда попадет.

- Убэй его! - кричал он парню, и злость брызгала у него изо рта вместе со слюной во все стороны. - Убэй его! Убэй!

Каждый свой выкрик он сопровождал ударом плети. Парень, вздрогнувший от первого удара, очнулся от своего оцепенения. Боль от удара плетью по лицу дала ему силу и способность к сопротивлению. Он закрывался от ударов руками, уворачивался, но чеченец настойчиво хлестал и хлестал его плетью до тех пор, пока боль не стала злостью. Дождавшись очередного удара, он подставил под плеть руку, ременный конец плети обмотался вокруг нее, и парень резким движением выдернул рукоятку плети из рук чеченца. Чеченец что-то удовлетворенно закричал по-своему и выбежал из круга за линию костров. Парень побежал было за ним, но вновь поднявшаяся автоматная стрельба остановила его.

Его злость требовала выхода, но рассуждать он не мог. Для этого необходимо было успокоиться, а едва бы он успокоился, к нему вновь вернулся бы страх смерти. Парень отшвырнул плеть в сторону и повернулся к Ивану. Ему даже не пришло в голову, что плеть можно использовать как оружие в сражении с Иваном. Парень просто шел навстречу Ивану, сжимая свои пудовые кулаки и бессмысленно ими размахивая. Попасться на пути этого кулака сейчас было равносильно самоубийству. Кулаки разнесли бы вдребезги все, что угодно, - голову так голову, грудную клетку, перемололи бы и руки и ноги. Как сухие прутья.

Иван почувствовал, что теперь может вступить с этим парнем в борьбу. Жалость к беспомощному существу ушла, как только он увидел, что парень представляет для него реальную опасность.