Филипп Ванденберг

Гладиатор

Капризно Фортуны всегда поведенье,

С улыбкой глядит ли иль хмурится в гневе.

Кого-то к вершине влечет, а кому-то готовит паденье -

Тебе ли иль мне, то решается только на небе.

Гораций

Глава первая

На Мульвиевом мосту через Тибр, по которому изо дня в день вливался в Рим поток путешествующих по своим делам торговцев, разного рода проходимцев и просто молодых людей, решивших поискать здесь свое счастье, Вителлий остановился. Он вытер ладонью лоб – последние три дня апреля выдались в Риме на редкость жаркими и душными. Затем сплюнул в лениво текущие под мостом воды Тибра и опустил узелок на разогретые солнцем камни Виа Фламиниа.

– Ищешь развлечений, юноша?

Вителлий испуганно схватился за узелок, составлявший все его достояние, и обернулся. Перед ним стоял хорошо одетый мужчина лет тридцати с лишним.

– Развлечений? – не без робости в голосе проговорил Вителлий, успевший уже заметить, что брови и ресницы заговорившего с ним мужчины подкрашены черной тушью, а светло-рыжие волосы посыпаны золотистой пудрой. – Я ищу работу и крышу над головой. Да помогут мне в этом боги!

– Работу! – Незнакомец рассмеялся. – Работу! – Смех его становился все громче, а затем он, продолжая хохотать, выкрикнул так, чтобы его могли слышать все вокруг: – Он ищет тут работу, работу, работу

! – При этом мужчина грациозно, словно пританцовывая, переступал с ноги на ногу.

Чуть успокоившись, он сделал шаг вперед, выставил вперед левое плечо и сказал:

– Мое имя – Цезоний. В этом городе меня знает каждый – не только номенклаторы, выкрикивающие имя посетителя, – задал внезапно вопрос: – Ты из провинции?

Вителлий кивнул.

– Я из Бононии, меня зовут Гай Вителлий.

– Раб ты, вне всяких сомнений, беглый раб! – сделав к нему еще шаг, продолжал наседать Цезоний. – Берегись!

Вителлий, однако, возмущенно запротестовал, указывая на висевший у него на шее нагрудный знак полноправного гражданина Рима:

– Нет! Клянусь всеми богами, своей правой рукой клянусь! Пусть я не принадлежу к знати, но мы, плебеи, тоже свободные люди, даже если живем в нищете. Мой отец всю жизнь честно работал в своей обувной мастерской. Когда семнадцать лет назад он отнес меня на мусорную свалку и оставил там, как многие делали в то время со своими детьми, он не нарушил никакого закона. Его к этому вынудила нужда. Для меня, пятого ребенка, у него не было ни места в жилище, ни пропитания. От голодной смерти меня уберегла лишь милость богов. Один лудильщик котлов услышал мой плач и забрал меня с кучи отбросов. Я тоже стал лудильщиком и…

– …И ты надеешься обрести счастье, лудя римские котлы, – перебил юношу Цезоний, на губах которого появилась сочувственная улыбка.

– Именно так, – убежденно проговорил Вителлий.

Лицо Цезония посерьезнело.

– Ты говоришь, что пришел из Бононии. Сколько людей живет в стенах этого города?

Вителлий пожал плечами.

– Тысяч двадцать пять, наверное. Почему ты об этом спрашиваешь?

– И сколько в Бононии лудильщиков?

– Пять или шесть.

– Прекрасно, – кивнул Цезоний, а затем протянул левую руку в сторону юга. – В стенах Рима живет больше миллиона людей, но здесь расположены и целые кварталы лудильщиков, где каждый мастер с завистью поглядывает на соседа, сумевшего заполучить работу. Я уж не говорю о лудильщиках, которые бродят по улицам аристократических кварталов Эсквилина и Авентинского холма, выискивая, не прохудился ли котелок на кухне какого-нибудь патриция. Короче говоря, лудильщиков в Риме тысячи.

Вителлий растерянно поднял глаза. Город, на который он возлагал все надежды, этот город неограниченных возможностей, показался ему вдруг недружелюбным и даже враждебным. Сейчас он охотнее всего поднял бы свой узелок и повернул обратно. Тут же он, однако, услышал вкрадчивый голос Цезония:

– Не бойся. Молодой человек с мышцами Геркулеса и внешностью Гиацинта всегда встретит в Риме улыбку Фортуны. Мудрый Катон сказал однажды, что красивый юноша стоит большего, чем урожай, собранный с поля. Поверь мне, он был прав.

С этими словами Цезоний положил руку на бедро юноши. Вителлий инстинктивно отшатнулся. Словно не заметив этого, Цезоний встал рядом так, что теперь оба они смотрели в одном направлении.

– Надо только веселее смотреть на жизнь! – Цезоний взмахнул рукой, словно приглашая следовать за собой. – Еще прежде, чем на Палатине загорятся огни храма богини Луны, здесь, у стен города, соберутся на склоне дня все те, кому Юпитер и Венера отказали в счастье быть любимыми. Ты сам увидишь, что люди, которым приходится покупать любовь, в большинстве своем весьма состоятельны. Это всадники с узкими пурпурными полосками на туниках и даже сенаторы, которых легко отличить по пурпуру их тог. Те, кто приходит к этому мосту, либо покупают, либо оказываются купленными.

Цезоний заметил смущение, явно написанное на лице юного Вителлия, и осторожно поинтересовался: