Гладиатор

Ровное поле пшеницы. Вдалеке — темные силуэты хат какой-то безымянной белорусской деревни. Где-то журчит ручеек. И тишина.

«Самое лучшее место для знакомства с шедевром Рублева в оригинале», — решил Муму.

Он вытащил из машины футляр и стал его открывать, подсвечивая себе «шахтерским» фонариком. Его охватил трепет: величайшее произведение духовной культуры человечества лежало теперь в его руках — руках простого смертного.

Замки открывались легко, в них даже не было никакого секрета. И вскоре все преграды между земным человеком и бессмертным шедевром были преодолены.

Сунув руку в футляр, Дорогин вытащил оттуда кусок картона с надписью: «Дорогой Пациент, привет от А.!»

Больше ничего там не было.

Глава двенадцатая

Сегодня Ярославское шоссе — это типичная крупная автострада со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это место шумное и временами опасное. Шестьсот лет назад здесь тоже проходила дорога. За все это время ее трассировка практически не изменилась. Правда, в те времена путники перемещались не на иномарках, а на скрипучих телегах, застревавших своими деревянными колесами в каждой ямке или выбоине. Самые богатые могли позволить себе ехать верхом на красавце скакуне. Самые бедные путешествовали исключительно пешком.

Почти шесть столетий назад в один погожий майский денек по Ярославскому тракту (а в те времена его называли Троицким) шел немолодой уже человек в грязном монашеском подряснике. Правой рукой он перебирал четки, непрестанно повторяя Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного».

Брат Андрей знал, что эта простая и на первый взгляд нехитрая молитва содержит все основы христианской веры. Она позволяет сосредоточить все внимание на Боге и не тратить его на то, что внимания на самом деле недостойно.

В последнее время на душе у Андрея было неспокойно. Да и где уж тут успокоишься, когда каждый день видишь, как стенают Божьи твари?

Его душа была буквально отравлена жестокостью, царившей вокруг. И ладно бы только басурманы, не щадившие ни женщин, ни детей. Так еще и свои, единоверцы православные. Братоненавистники, душегубы, убийцы — все эти евангельские эпитеты имели самое прямое отношение ко многим князьям и боярам. Даже и в Святую Церковь уже прокрался этот блудный дух мира сего.

Андрей не мог все это принять покорно, как Господь Иисус Христос безропотно принял свой крест. И в голове инока порой появлялись те мысли, которые его духовный отец всегда требовал искоренять, как ядовитое растение.

И только молитва спасала от этой сумятицы. Поэтому брат Андрей старался молиться как можно больше.

Когда день уже близился к закату, на горизонте наконец показались знакомые места. Это был Троицкий монастырь, основанный великим подвижником Сергием Радонежским.

Брат Андрей остановился на пригорке и вгляделся в даль. Он надеялся увидеть очертания деревянных церквей и колоколен. Но увы, это не получилось, сколько бы он ни напрягал зрения.

В его сердце зародилась какая-то неясная тревога.

Троицкий монастырь был для Андрея родным домом. Или даже больше чем домом. Здесь он жил долгое время, здесь принял монашеский постриг. И когда он был вдалеке, ему часто снились эти места. Неровный частокол ограды, колокольня, построенная руками самих монахов, уже немного покосившиеся домики-кельи.

Каждый уголок казался ему знакомым и близким. Здесь царила какая-то особая атмосфера, которой Андрею очень не хватало среди белокаменного великолепия больших и суетных городов.

Но только Андрей приблизился к монастырю настолько, чтобы можно было тщательно его разглядеть, как сразу понял, что сны не соответствуют яви. Той обители, которая была ему родной, больше не существовало.

До брата Андрея уже доходили вести о том, что во время похода на Русь хана Едигея монастырь сильно пострадал. Но увидеть следы разрушения воочию было неописуемо больно. Вместо церквей и домов виднелись лишь обгорелые печи.

Среди общей картины запустения выделялись лишь несколько срубов. Они появились здесь уже после нашествия и свидетельствовали о том, что жизнь в монастыре еще теплилась.

Поздоровавшись с послушником, рубившим дрова на монастырском дворе, брат Андрей спросил про настоятеля. Но тут дверь сруба открылась, и оттуда донесся запах свежего хлеба.

— О, спаси Господи, а вот и наша овечка заблудшая! — улыбнулся в свои седые усы игумен Никон.

Он выскочил навстречу гостю как был — в грубом льняном переднике и с деревянной лопатой в руках. Судя по всему, старец только что занимался выпечкой хлеба.

Брат Андрей хотел было поцеловать руку своему духовному отцу, но тот воспротивился этому, заключив гостя в свои объятия.

— Ну, дорогой, чувствуй себя как дома! — воскликнул игумен Никон. — Отдохни, подкрепись тем, что Бог нам подал. А засим и разговор к тебе будет. Не зря ведь я за тобой посылал.