Гладиатор по крови

— Хорошо. — Аякс кивнул сподвижнику. — Будем спасаться. Вперед!

Повернув своего коня, он дал знак телохранителям и повел их назад, через лагерь, вокруг оконечности бухты, к своей ставке на полуострове. Повсюду мятежники собирали свои семьи и награбленное, бросаясь врассыпную от наступающих римлян. Аякс не мог не пожалеть их. Капкан замкнулся. Им не будет спасения, их ждет смерть или возвращение в рабство.

К тому времени, когда Катон и его люди очистили от мятежников палубы стоявших на якоре кораблей, горели уже три судна. Лишь два из них подожгли мятежники, прежде чем бежать на берег, — на третий корабль пламя перекинулось само, и теперь все они угрожали стоящей на якоре флотилии.

— Аттикус! — Катон подозвал к себе оптиона. — Возьми два десятка людей. Надо отогнать эти корабли, чтобы огонь не распространился дальше.

Повернувшись к нему спиной, Катон вместе с Вульсо и Мусой, перепрыгивая с палубы на палубу, направился к ближайшему из горящих кораблей. Жар пламени, вырывавшегося из трюма судна, обрушился на него как удар; ему пришлось прикрыть лицо рукой, чтобы оглядеться. Два каната соединяли его судно с горящим.

Пригнувшись за бортом корабля, Катон отдал приказ:

— Вы двое идете к заднему канату. Я займусь передним.

Склонившись пониже, он подобрался к носовому клюзу и извлек кинжал. Трос толщиной в человеческую руку был сплетен из грубой пеньки, и Катон начал пилить его. Палубу вокруг освещало яркое пламя горящих кораблей, раскаленный воздух наполнился ревом пламени и треском взрывавшейся от жара древесины. Искры и обуглившиеся клочья парусов кружили в воздухе, и Катон дернулся, когда один из них опустился на его спину. Сбросив его прочь, он продолжил пилить канат, надеясь, что они сумеют справиться с делом, пока огонь не перекинулся на другие хлебные корабли. Ему удалось перепилить одну из прядей каната, оставшиеся натянуло сильнее, и пилить стало легче. Скрипя зубами, Катон вкладывал каждую крупицу своей силы в движение лезвия, перерезавшего прочный материал. Он перепилил и другую прядь, осталась последняя — тонкая и крепкая, словно кость.

— Ну же, сволочь, — буркнул Катон. — Поддавайся.

С тупым скрипом его кинжал прорезал последнюю прядь, и конец троса ушел в клюз. Катон распрямился и, прищурившись, вгляделся в жаркий воздух, ожидая, когда отплывет горящее судно. Поглядев на корму, он увидел, что Вульсо и Муса бегут к нему.

— Канат перерезан, господин, — крикнул Вульсо. — Но корабль остается на месте.

Катон кивнул и показал на одно из прикрепленных к борту весел.

— Уже заметил. Надо как-то оттолкнуть его. Можно воспользоваться ими. Действуйте!

Они поспешно развязали несложные узлы, удерживавшие длинное весло на месте, а затем, перевалив через борт, уперли лопасть его в борт горящего судна.

Крепко ухватившись за рукоять и твердо став на ноги, Катон скомандовал:

— Вот и хорошо, навались!

И все трое надавили изо всей силы на длинное весло. Постепенно, очень не сразу, Катон ощутил, что корабль трогается с места; сделав шаг вперед, он крикнул:

— Он движется! Еще навались!

Вокруг них на палубу сыпался тлеющий и горящий сор, однако что-то поделать с этим было невозможно, пока горящий корабль не отошел на безопасное расстояние. Трое римлян давили веслом в его борт, тяжело дыша, напрягая мышцы, и без того утомленные ночными трудами. Катон посмотрел вверх и увидел, что разрыв между кораблями расширился до десяти футов. И все это время сопротивление постепенно уменьшалось, по мере того как все трое приближались к борту судна. Продвигая весло вдоль борта, они сумели-таки оттолкнуть горящий корабль; убрав весло на борт, уронили тяжелое древко на палубу. Волны уже подхватили пылающее судно, унося его к берегу и от причаленных рядом кораблей. Удовлетворенно кивнув, Катон повернулся, осматривая палубу. На носу, на ее досках оказалось много тлеющего сора, однако в трюм, куда мятежники наносили горючих материалов, чтобы поджечь корабль, по счастью, не попала ни одна искра.

— Гасите огни! — приказал Катон, выхватывая кусок парусины из ящика перед главной мачтой.

Там же находилось и ведерко с водой для экипажа, куда он поспешно окунул парусину, прежде чем броситься к обгорелому до черноты канату, над которым кое-где поднимались язычки пламени. Погасив их, Катон двинулся дальше, остальные последовали его примеру. Скоро последний из малых очагов пожара оказался погашенным, и все трое, тяжело дыша, проводили глазами удалявшийся пылающий корабль. Схватившись за ванты,[55] Катон вскочил на бортовой поручень. С этого наблюдательного пункта он мог видеть, что Аттикус и его люди также освободили подожженные корабли и теперь отталкивали их подальше. Впрочем, опаляющий жар ощущался даже на расстоянии, и трудно было отвести взор от ослепительного пламени, превратившее море в сплошное отражение рассыпающихся искр.