«Гладиаторы» вермахта в действии

Одним из многих парадоксов восточной кампании является то, что в тот момент, когда советские войска были наиболее слабы, в германской армии возникли первые сомнения. Блюментритт отмечал, что, несмотря на незначительное сопротивление, «наступление шло медленно, потому что грязь была ужасной и войска устали»^{425}

. В последние три недели октября погодные условия — сильные дожди, снег, туманы — делали продвижение немцев невозможным. На северном фланге от Калинина до Можайска иногда весь день сохранялась минусовая температура, но иногда неожиданная оттепель путала все карты немцам. В такие дни одна-единственная советская батарея или поспешно установленное минное поле в дефиле между болотистыми перелесками могли задержать целый танковый корпус. Поредевшие немецкие части оказались просто не в состоянии продолжать наступление из-за истощения сил и крайней степени износа техники. Головные части 43-го пехотного корпуса генерала Хайнрици — по словам самого командира корпуса, докладывавшего обстановку Гудериану — не получали хлеба в течение последних 8 дней. Солдаты замерзали, голодали, у них не было патронов и снарядов. Моторизованные и танковые части танковой армии Гудериана почти в полном составе остались позади на раскисших дорогах, так что наступление велось исключительно пехотой. По всему 1000-километровому фронту группы армий «Центр» повторялась картина, знакомая немцам по Туле и Калинину ноября 1941 г. Не случайно английский историк Лиддел Гарт указывал, что если бы в Советском Союзе были такие же дороги, как в западных странах, Россия пала бы так же быстро, как и Франция^{426}

. В условиях бездорожья кавалерия отнюдь не была анахронизмом и приносила огромную пользу. Рекрутируемая из казаков и калмыков, — людей, проводивших всю жизнь в седле, — она отличалась исключительной маневренностью. Лошадей использовали для переходов на огромные расстояния по бездорожью и для перевозки легкой артиллерии и минометов. Кавалеристы умели мастерски скрываться и рассеиваться. «Советская кавалерийская дивизия, — отмечал Манштейн, — может пройти сотню километров за ночь, да еще по касательной к оси коммуникации»^{427}

. Им не было цены в условиях маневренных боев, а мохнатые низкорослые лошадки были крайне неприхотливы и выносливы.

Немецкие дивизии стояли на приколе вдоль дорог, утопая по горло в грязи. Линии коммуникаций были не просто опасно растянуты, они едва действовали. Стремительные дивизии вермахта, привыкшие вести мобильную войну, стали медленными и неповоротливыми, как армия Наполеона в 1812 г. Советская сторона, напротив, получила преимущество и стремилась максимально его использовать: Сталин мог перебрасывать прибывавшие с востока воинские части и технику туда, где в данный момент были наибольшие трудности. В результате, как только штурмовые группы вермахта прорывали фронт советской обороны, они тотчас оказывались перед лицом превосходящих сил противника, обладавшим сильными резервами^{428}

. В этих условиях советская сторона неожиданно получила преимущество в воздухе. Ветеран Красной армии Яков Терентьев вспоминал: «Удивительно было видеть — впервые за всю войну наша авиация стала хозяйкой в воздухе! Наши подмосковные аэродромы оказались рядом с местами боевых действий, а немецкие аэродромы — в глубоком тылу Приятно было видеть, как наши «пешки» (легкие бомбардировщики Пе-5) со сдвоенным хвостовым оперением на бреющем полете бомбили и расстреливали движущиеся по дорогам немецкие части»^{429}.

Первый мороз ударил в ночь с 6 на 7 ноября, и по немецкому фронту прокатился вздох облегчения — грязь закончилась… Возобновились поставки, появились запчасти, танки стали возвращаться из передвижных полевых мастерских. Командующий группой армий «Центр» фон Бок стремился поскорее возобновить боевые действия, но войска были настолько измотаны, что нуждались в передышке. Поэтому первые дни морозов стали особенно напряженными для тылового обеспечения — на грузовиках, на санях и на телегах они доставляли все необходимое на передовую. 12 ноября температура опустилась до — 15°, а на следующий день было уже — 20°. В этот день в Орше состоялось секретное совещание, на которое начальник Генштаба Гальдер созвал высшее военное руководство вермахта на Восточном фронте; это стало одним из решающих моментов в истории немецкой армии. Решался вопрос, следует ли встать на зимние квартиры, дать отдых солдатам и не торопясь отремонтировать материальную часть, обдумывая следующий этап кампании? Или следовало пойти на риск последнего рывка к столице?