Главная тайна Библии. Смерть и жизнь после смерти в христианстве

В частности, если Великий пост — время отказа от каких–то вещей, то Пасха должна стать принятием старых и новых правил. Мы снова пьем шампанское на завтрак — и хорошо делаем. Христианская святость ни в коем случае не должна нести только отречение от радостей жизни. Разумеется, время от времени сад необходимо пропалывать, ведь иные сорняки пускают глубокие корни, так что для их извлечения требуется труд. Вот что такое для нас Великий пост. Но мы не ставим перед собой цели превратить сад в вычищенный до основания участок земли. Пасха — время сеять новые семена и сажать саженцы. Если Голгофа несет в себе смерть для того в жизни, что необходимо убить, чтобы мы расцвели как христиане и просто как люди, то во время Пасхи мы сажаем и поливаем растения и культивируем те явления личной или общественной жизни, которые должны цвести, наполнять сад своими красками и ароматами и в свое время приносить плод. Сорок дней между Пасхой и Вознесением должны уравновешивать сорок дней Великого поста: мы можем взяться за новую задачу, опять пойти на риск, сделать какое–то плодотворное, общее дело, которому полностью отдадим себя. Можно посвятить этому только шесть недель, подобно тому как иные из нас обходятся без пива или табака на протяжении шести недель поста. Но если такое начинание осуществится, оно позволит нам почувствовать вкус новых возможностей, новых надежд, новых приключений, о которых мы и не мечтали. Тогда Пасха может проникнуть в самую глубину жизни. И тогда каким–то совершенно новым образом наступит пробуждение. Вот что такое Пасха.

2. Пространство, время и материя: искупленное творение

С этим связана одна серьезная проблема нашего времени. В западных церквах немало мест, куда проникла новая жизнь: там много молодых людей с их нерастраченной энергией, активной позицией и новой музыкой. Но именно там люди нередко отказываются от практик традиционных церквей: от храмовых зданий, богослужения, формальной молитвы, а в некоторых местах — даже и от таинств (или к ним прибегают лишь изредка и без особого воодушевления). Я вижу в таком поведении проявления скрытого протестантизма западного христианства: эти люди с недоверием относятся к храмам, богослужению, будто те сами по себе бездуховны, банальны и не стимулируют жизнь, а потому чем их меньше, тем лучше. Многие люди в новых церквах, избравших такое направление, или в традиционных деноминациях, которые живут подобным образом, и в самом деле могли убедиться в безжизненности традиционных церквей. И открыв для себя новую жизнь во Христе, они охотно расстаются с понятиями, которые кажутся им скучными, слишком респектабельными или даже бездуховными. Для многих «свежее выражение веры» равносильно отказу от храмовых зданий, от «службы» как таковой, особенно от литургии, от установленных часов или дней календаря, от таинств (по меньшей мере, от формальной евхаристии; при этом появляется немало «самодельных» обрядов, претендующих на замену таинства, но это другой разговор). Возможно, иные читатели, дойдя, наконец, до главы о формировании церкви вокруг миссии, подумают, что я также приветствую эту агрессивную и популярную версию протестантизма.

В таком случае мне придется их разочаровать. Я стою за «смешанную экономику» в богослужении и поклонении Богу. Позвольте мне объясниться. Мы живем в очень разнородном обществе — и на местном, и на глобальном уровнях, — и было бы неразумно думать, что один размер или одна форма христианской жизни точно подойдет любой группе людей, которая к нам присоединится. Однако логика нового творения наводит меня на некоторые здравые мысли, и хотя я не намерен гасить пыл тех, кто ищет новые формы, хотел бы напомнить таким энтузиастам, что не стоит выплескивать вместе с водой и младенца. В одной из своих знаменитых притч Иисус предупреждает нас об опасности уподобиться растению, которое стремительно растет, но не имеет глубокого корня — разумеется, есть другие растения с глубокими корнями, рост которых подавляется по другим причинам. Иными словами, неразумно рабски следовать всем старым формам в церкви, но неразумно и столь же рабски отвергать все традиции и непрерывно стремиться к новаторству. Нам не следует отрекаться от нашей надежды, воскресения Иисуса, ставшего началом, и об этом мы должны помнить, когда что–то меняем в поклонении Богу и в нашей работе во благо мира.