Главная тайна Библии. Смерть и жизнь после смерти в христианстве

Пытаясь объяснить эту странную, но важную мысль, я нередко пользуюсь образом каменщика, работающего на строительстве огромного собора. Архитектор уже держит весь план в уме и поручает бригаде каменщиков определенным образом обтесывать камни. Старший каменщик распределяет работу между членами бригады. Один будет тесать камни для такой–то башни или такого–то украшения; другой должен выполнять тонкую работу, которая позволит сгладить слишком резкие линии; третий будет трудиться над горгульями или наружным покрытием; а кто–то будет ваять статуи святых, мучеников, королей и королев. Каждый из них смутно представляет себе, чем занимаются его коллеги, и, конечно, каждый знает, что многие работники иных профессий также трудятся над общей задачей. Они заканчивают свои задания и передают камни и статуи другим людям, но не всегда представляют себе, где окажется дело их рук в готовом здании. Возможно, они не видели общего чертежа архитектора, что позволило бы понять, где должны находиться их «вклады». Они могут также не дожить до завершения проекта — до того момента, когда их труд окажется в должном месте. Но они доверяют архитектору и потому понимают, что работа, выполненная по его указаниям, не останется тщетной. Нельзя сказать, что они сами созидают собор, но они работают для

собора, и, когда строительство закончится, дела их рук станут прекраснее, почтеннее и куда значимее, нежели в тот момент, когда они резали камни во дворе мастерской.

Разумеется, и такой образ не передает всего, поскольку собор строится совместными усилиями всех мастеров и рабочих, но Божье царство будет, как я уже говорил, удивительным даром преображения и обновления от Самого Архитектора. Но эта метафора удачно отражает как преемственность, так и разрыв между нынешней жизнью с ее трудами и окончательной будущей жизнью, где Бог соберет все и преобразит, когда Он «сотворит все новое» во Христе. То, что мы делаем в Господе, «не останется тщетным», и здесь мы находим основу для любого осуществления правды и милосердия, для каждой экологической программы, для каждой попытки явить вверенный нам образ Божий Его творению. Первому человеку было поручено ухаживать за садом, в новом творении это поручение прозвучит снова, на это намекает рассказ о воскресении у Иоанна, где Мария принимает Иисуса за садовника. Воскресение Иисуса снова сказало «да» благому творению, а дар Духа делает нас в более полном смысле людьми, соответствующими своему предназначению, так что в конечном счете мы сможем выполнить то, что было поручено Адаму.

Таким образом, наш труд в настоящем обретает свое подлинное значение в свете его места в окончательном замысле. С этой точки зрения миссия церкви заключается в том, чтобы наша нынешняя работа предвосхищала конечное положение дел, когда Бог станет «всем во всем», Его царство окончательно придет и Его воля исполнится «и на земле, как на небесах». И это, конечно, радикальным образом отличается от работы с верой в то, что наша единственная задача — спасти души для бесплотных небес либо просто помочь людям достичь более глубоких «взаимоотношений с Богом», как будто все только к этому сводится. И, разумеется, это также сильно отличается от труда, когда мы изо всех сил стремимся, начисто забыв о Боге, просто сделать нашу жизнь в мире немного лучше.

Это заставляет нас поговорить о крайне спорных, тем не менее важных проблемах. В церкви сегодня (включая обновленческие движения) все горячо обсуждают вопрос, какова должна быть ее миссия в ближайшем будущем. Но нынешний дух разочарования существующим порядком в церкви вкупе с другими явлениями: с одной стороны, постмодернистской «свободой без границ» для любых экспериментов, с другой — сохранившимся у протестантов страхом перед беспорядком, — порождают оживленный, а иногда и не слишком оживленный хаос. Верное понимание библейской эсхатологии способно и должно в этих условиях породить свежее (и, разумеется, вызывающее споры) понимание миссии церкви.

Если выразиться проще, творение нуждается в освобождении: необходимо искупление пространства, искупление времени и искупление материи. Бог назвал Свое творение с его пространством, временем и веществом «весьма хорошим», и хотя избавление мира от нынешнего состояния испорченности и распада требует такого изменения, какое мы даже не в силах себе вообразить, можно быть уверенным в одном: при таком избавлении Бог не скажет о времени, пространстве или материи: «Ну вот, эксперименты закончились, все это когда–то было неплохо, но теперь явно испортилось, так что придется от него отказаться в пользу вневременного, непространственного и нематериального мира». Если Бог действительно замыслил искупите, а не отвергнуть свой тварный мир пространства, времени и материи, то мы должны ответить на вопрос: как можно уже сегодня праздновать это освобождение, исцеление и преображение, чтобы это действительно отражало замыслы Бога о грядущем?