Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948

— Мое правительство, доктор Шахт, просит, чтобы во время остановки в Каире вы считали себя гостем нашей страны. Мы позаботились зарезервировать для вас апартаменты в отеле «Семирамис». Наши министры экономики и финансов будут рады встретиться с вами.

Я никогда не считал себя ВИП-персоной и не скрывал удивления в связи со столь замечательным приглашением. В Стране пирамид мы пробыли неделю. Военный переворот, свергнувший монархический режим короля Фарука, еще не произошел. Фарук в это время совершал одну из своих многочисленных зарубежных поездок.

После мучительных лет, которые мы пережили в Германии, эти семь дней напоминали сказку из «Тысячи и одной ночи». Нас взволновало столь трогательное гостеприимство. Нам показали все достопримечательности города, возили на экскурсии за город в сопровождении лучших экскурсоводов. Я обсуждал с представителями министерств экономики и финансов экономические вопросы. Мы завели много личных знакомств.

Мы не могли оторвать глаз от сокровищ Тутанхамона, экспонировавшихся в музее в великолепной и весьма впечатляющей манере.

Индонезийский министр доктор Сумитро Джоджохадику-сумо прилетел с нами из Рима, но сразу же продолжил полет в Индонезию, чтобы сделать приготовления перед нашим прибытием. В последующие месяцы доктор Сумитро проявил себя высокообразованным, культурным, знающим и активным государственным деятелем. Он весьма сердечно опекал нас во время всего пребывания в Индонезии и оказывал мне бесценные услуги в подготовке моего доклада по финансовому и экономическому положению страны.

Наш визит в Индонезию заслуживает отдельной главы, поэтому я расскажу заранее о нашем возвращении домой. На обратном пути мы пробыли три недели в Индии. Здесь я чувствовал себя в более знакомой обстановке и вспомнил много эпизодов из своих предвоенных поездок. Мне доставило особое удовлетворение показать жене места, которые тогда очаровали меня: знаменитую индийскую смоковницу в Ботаническом саду в Калькутте, места для ритуального сожжения покойников в Бенаресе, крепости моголов в Фатехпур-Сикри и Дели и, в не меньшей степени, Тадж-Махал в Агре. Благодаря гостеприимству господина Бирла мы смогли совершить полет в Дарджилинг у подножия Гималаев, где при чудной погоде любовались замечательными видами гор Эверест и Канчанджанга, бродили среди тибетских храмов и смотрели на людей. Дарджилинг является пунктом въезда в Индию тибетских жителей, которые приезжают сюда для торговли из Гималаев.

Из Дели мы вылетели в Кашмирскую долину, где находились несколько дней и любовались всем тем, что очаровало меня двенадцать лет назад. Останавливались у премьер-министра господина Абдуллы, а также у моего старого друга Мехты, который занимался в Сринагаре крупным фотографическим бизнесом. Снова и снова мы удивлялись встречам с немцами даже в этих крайне удаленных местах.

Но мы путешествовали не только ради удовольствия. Из Гулмарга, где мы лицезрели чудный вид гигантской горы Нанга-Парбат во всем ее лучезарном великолепии, мы вернулись в Дели, где я обсудил экономические и финансовые вопросы с рядом министров. Наиболее памятным стал мой визит с женой к Неру и его очаровательной дочери. Неру оправдал впечатление, которое у меня сложилось о нем из рассказов других людей. Это был весьма гуманный, чрезвычайно просвещенный и мудрый человек. Его правая рука в политике, господин Ваджпаи, объяснил международную позицию Индии очень откровенно и четко. Она не примыкает ни к материалистическому мировоззрению Запада, ни к русскому коммунизму. Я с глубоким удовлетворением слушал, как этот опытный зарубежный политик высказывал свои взгляды на необходимость объединения двух разделенных частей Германии и в то же время подчеркивал убежденность индийцев в выдающихся моральных качествах немцев. После многих яростных обвинений, которые из-за преступной диктатуры обрушивались в прошлые годы на немецкий народ, этот знак человеколюбия в отношении нашей нации выглядел подлинным благословением.

Не мог я упустить и возможность паломничества к гробнице Ганди.

Неру попросил меня провести несколько раундов обсуждения с членами Комитета по пятилетнему плану, проект которого только что опубликовали. В связи с этим я не мог обойтись в своих выступлениях одной вежливостью. Все эти четырехлетние, пятилетние и тому подобные планы неизменно казались мне чуть ли не бессмысленными. В данном случае я также не мог не выразить мнение, что обширная, рассчитанная на пять лет программа не может быть реализована за этот период. Еще меньше будут способствовать этому средства, выделенные на бумаге. Их придется увеличить вдвое или втрое, так же как вдвое или втрое возрастет срок осуществления программы.