Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948

Беседа, на которую я был приглашен президентом Эбертом, возможно, послужила склонению чаши весов в мою пользу. До этого я был лишь немного знаком с Эбертом. Теперь представился удобный случай для довольно продолжительной дискуссии по вопросам политической экономии, в ходе которой я с большим удовлетворением осознал, как мало этот человек был подвержен партийно-политическим предубеждениям.

— Вы, конечно, понимаете, герр Шахт, что с профессиональной точки зрения мы не можем рассматривать герра Гельффериха менее квалифицированным, чем вы. С другой стороны, вполне естественно отдать предпочтение человеку, чье мировоззрение склоняется влево больше, чем мировоззрение Гельффериха.

— Весьма признателен, господин президент, за высокую оценку. Должен признаться с сожалением, что, хотя придерживаюсь широких либеральных взглядов, я ни в коем случае не социал-демократ. С точки зрения экономической политики я выступаю против раздутой государственной бюрократии и ожидаю улучшения нашего экономического положения в первую очередь от беспрепятственного развития частного предпринимательства.

Эберт отмел мои возражения:

— По-моему, тот факт, социал-демократ вы или нет, не имеет никакого отношения к данному вопросу, столь же не важно, склоняетесь ли вы больше к социализму или либерализму. Вы начали успешную работу по стабилизации нашей валюты. Но это только начало, и потребуются дальнейшие непрерывные усилия для доведения нашей монетарной системы до уровня определенной и прочной стабильности и сохранения такого положения. Вопрос, который я обязан вам задать, состоит в следующем: вы уверены в том, что доведете работу по стабилизации до положительного завершения?

У меня не было колебаний.

— Я тщательно продумал и проверил способы и средства проведения стабилизационной политики. Уверен, что смогу довести дело до успешного конца. Можете не сомневаться, что я отдам осуществлению этой цели все свои силы и знания.

Мы обменялись крепким рукопожатием, и Эберт завершил беседу словами:

— Замечательно! Мы еще увидимся.

В дальнейшем последовали довольно горячие споры. Вердикт правления Имперского банка был вынесен явно не в мою пользу. Консультативная группа центральной комиссии Имперского банка, в которую входили около сорока известных представителей бизнес-сообщества, высказалась против моего назначения, за исключением трех человек. Но этот вердикт имел значение лишь как мнение профессионалов. Окончательное решение зависело от правительства и федерального совета, а также от последней инстанции — президента. Федеральный совет проголосовал в целом за мое назначение, за исключением одного голоса — от Баварии. 22 декабря 1923 года я получил документ, составленный должным образом и подписанный президентом Эбертом, о назначении меня на должность пожизненного председателя Имперского банка.

Я вкратце писал жене о происходивших перепалках и спорах. Теперь, однако, я сообщил ей новость о своем назначении по телефону. Ведь это назначение вновь ознаменовало явную перемену нашего образа жизни. После этого я немедленно отправился в Швейцарию отпраздновать канун Рождества и само Рождество с женой и детьми.

Мы отмечали Рождество со свечами и елкой в своих двух комнатах пансионата. Пели немецкие рождественские песни и читали Евангелие. Пусть обстановка была не совсем домашней, но совместное пребывание в ней делало наше времяпрепровождение весьма радостным.

Вернулись в Берлин 27 декабря. Я распорядился переправить все свои бумаги из «темной» комнаты в министерстве финансов в светлые и просторные председательские апартаменты Имперского банка. Затем наведался к вице-председателю банка герру фон Глазенаппу. У меня был вопрос к нему, и от его ответа зависела моя последующая деятельность в банке.

Глазенапп, как и Гавенштейн, был прусским чиновником старой школы с первоклассными знаниями в области права. Его семья принадлежала к мелкопоместному дворянству Померании. Видимо, он разбирался в вопросах монетарной политики лучше Гавенштейна и заслужил высокую оценку участников международных дискуссий, касавшихся интересов Германии. В общении был приветлив и по-настоящему обходителен. Хотя на него и повлияли отчасти предрассудки окружения, тем не менее он достаточно непредвзято прислушивался к более разумным суждениям и более обоснованным доводам. Он обладал развитым литературным вкусом и оказывал большую практическую помощь своему старшему сыну, который позднее стал известным специалистом по Индии и переводил стихи с санскрита.

— Господин фон Глазенапп, — начал я, — мне пришла в голову мысль справиться у вас, имеются ли у Имперского банка планы по возврату в обращение валюты на основе золотого стандарта; если имеются, то каковы они. Полагаю, вы можете просветить меня по этому вопросу.

Приятная, хотя и несколько смущенная улыбка сопровождала его ответ:

— У банка нет никаких планов или намерений в этом отношении, господин председатель.