Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

Стомбау повесил трубку и быстро прослушал пленку, чтобы убедиться, что адрес записан и там. Прикинув по карте, он понял, что дом отца Романа находился примерно в 40 минутах ходьбы от того места, откуда он звонил, и попытался оценить обстановку.

Он сделал два телефонных звонка религиозному активисту, человеку как раз той категории, которая должна привлекать внимание КГБ, даже если в тот момент он еще не находился под контролем этой службы. Если телефон контролировался, то КГБ станет ясно, что отцу Роману дважды звонил какой-то иностранец. Было маловероятно, что телефон отца Романа контролировался в режиме реального времени, поскольку в Москве постоянно прослушивались десятки тысяч телефонов. Он решил, что если действовать быстро, то успеет доехать до дома отца Романа и вручить ему письмо, прежде чем КГБ сможет установить там наблюдение. Но шансы на успех были только в том случае, если отец Роман еще не находился под контролем КГБ.

Экипированный по варианту «легкой маскировки» — усы, очки, шапка и русская одежда, — Стомбау почти час шел пешком до места жительства отца Романа. Он вошел в подъезд и нашел квартиру, номер которой назвал ему отец Роман. Дверь открыл молодой человек 30 лет с длинными волосами и, как впоследствии Стомбау назвал это, «с мягким выражением лица».

— Вы отец Роман и передавали ли вы кое-кому конверт? — спросил Стомбау.

— Да, — просто ответил молодой человек, и Стомбау не уловил в его ответе на этот ключевой вопрос какой-то особой интонации. Тем не менее он, не снимая перчаток, достал из кармана письмо и передал его отцу Роману. Потом попрощался и быстро покинул квартиру.

Возвращаясь домой пешком и на общественном транспорте, Стомбау мысленно анализировал свои «потери». Он, возможно, засветился как работник ЦРУ, хотя был в гриме и постарался не оставить на письме отпечатков пальцев. Он раскрыл «Николая» как посредника, который помог ему установить контакт с отцом Романом, правда при этом не упоминалась связь «Николая» с журналистикой. Все это обсуждалось с Вашингтоном еще до начала операции, и риск посчитали приемлемым. Если письмо попадет в чужие руки, трудно будет связать «Николая» с Николасом Данилоффом, если только отец Роман не действовал с самого начала под контролем КГБ. Но это не даст КГБ ничего нового, а только подтвердит, что Данилофф, как это и предусматривалось планом русских, доставил адресованный Уильяму Кейси пакет по назначению. Стомбау возвратился в свою квартиру в сумерках, усталый, но уверенный в том, что в течениевсего дня был «чист».

Письмо, переданное отцу Роману, содержало инструкции неизвестному ученому по установлению контакта с ЦРУ. Письмо было написано так, что его мог понять только тот, кто писал первое письмо в 1981 году. Теперь Стомбау каждый четверг контролировал место встречи, расположенное недалеко от центра города в районе Киевского вокзала. Однако там никто не появлялся.

5 апреля отец Роман позвонил журналисту и передал ему любопытное сообщение: «Встреча 26 марта была невозможной. Ваши ребята действовали таким образом, что сами сорвали встречу». Почувствовав опасность, Данилофф, полагая, что КГБ контролирует его телефон, ответил отцу Роману, что не понимает, о чем идет речь.

Шесть дней спустя на пресс-конференции в Спасо-хаузе по случаю визита в Москву спикера Палаты представителей Типа О’Нила Данилофф снова встретился с Камманом. Гуляя по территории помпезной городской усадьбы, расположенной всего в одной миле от Кремля, Данилофф рассказал американскому дипломату о последнем сообщении отца Романа. Журналист снова подчеркнул, что больше не хочет иметь к этой истории никакого отношения.

Между тем Стомбау каждый четверг проходил мимо места встречи у Киевского вокзала в надежде встретить ученого, который никогда так и не появился, пока с неожиданной стороны не пришло известие, что операция с отцом Романом провалена.

18 апреля Майкл Селлерс установил контакт с работником КГБ, который несколько месяцев назад предложил ЦРУ свои услуги, бросив пачку документов в окно автомашины работника политической секции посольства США. Американцы не знали подлинного имени — «доброволец» хотел остаться анонимным; из его информации было видно, что он являлся работником КГБ, возможно, контрразведывательного управления, хотя у американцев были разногласия в отношении того, был ли он работником Второго главного управления или Московского управления КГБ. ЦРУ присвоило ему оперативный псевдоним «Каул»[19] и приступило к организации работыс ним в Москве.

Селлерс был вторым работником ЦРУ, кто встречался с «Каулом». Первая встреча прошла неудачно, поскольку вышедший на нее разведчик не понимал примитивного языка, на котором говорил русский.