Главред: назад в СССР 4 (СИ)

А потом, я надеюсь, мы максимально оперативно сменим пленочные кинокамеры на более удобные VHS. Но это уже, конечно, ближе к началу девяностых.

— Мы готовы! — тем временем объявил вихрастый Дима.

Яблоков кивнул и указал ему рукой в центр аудитории. Мальчик вышел, держа в руках исписанный лист бумаги. Прокашлялся и начал читать.

— В старые времена люди страдали от многочисленных болезней, — Дима постарался придать своему голосу максимальную серьезность. — Чума, тиф, холера, туберкулез. Но с тех пор медицина шагнула вперед, и лечить их стало проще. А некоторые инфекции и вовсе остались в прошлом. Кто, например, сегодня помнит про тиф?..

Мальчишка читал упоенно, менял интонации, расставлял паузы и, надо сказать, делал это весьма грамотно. Не переигрывал, как это свойственно детям, и не был вместе с тем скучным.

— Вот здесь у нас будет съемка на кладбище… — пояснил Дима. — Мы еще музыку наложим тревожную. А дальше опять текст, — он прочистил горло. — Холера. Опасное заболевание, которое в девятнадцатом веке унесло множество жизней. Распространяясь через зараженную воду…

— А вы молодцы, — жестом попросив мальчика сделать паузу, сказал я. — Откуда это знаете?

— Так из газеты, — улыбнулся Дима, и остальные дети весело рассмеялись. — Вы же это все и писали, Евгений Семенович!

— Приятно, — кивнул я. — Я очень рад, что вы читаете наши статьи. И не просто читаете, но и используете полученные знания в жизни. Извини, Дима, что прервал. Читай, пожалуйста, дальше.

Мальчик продолжил, а я призадумался. То, что дети знакомы со взрослой прессой, абсолютно нормально. Я и сам в юном возрасте читал не только «Пионерскую правду» с «Черным котом». Но почему школьники сразу же все правильно восприняли, а некоторые взрослые продолжают верить сказкам? Вот оно, гибкое и незашоренное детское мышление. Надо это учесть.

Помню, как на одном из тренингов в той самой конторе, где я делал корпоративный журнал, с нами провели показательную игру. Коуч, бойкая девушка из Москвы, предложила нам поехать в путешествие на море, взяв с собой каждому одну вещь. А условие было такое: поехать можно, если ее эта вещь устроит. Сама она выбрала мобильник и потом слушала версии менеджеров, супервайзеров и руководителей групп, отказывая каждому первому. Лекарства, купальники, очки, сумки — все мимо. Потом кто-то уже от отчаяния ляпнул «молоко», и наша гостья взяла счастливчика в это выдуманное путешествие. И так потом было с каждым, кто назвал любое слово на букву «М».

«Обратите внимание, — сказала тогда девушка, имени которой я уже и не помню. — Вы все брали с собой то, что хотели сами, и злились, когда я вам отказывала в поездке. Начинали даже спорить, говорили, что я не права или даже издеваюсь. А между тем, задача решилась легко. Просто вы сами придумали себе ограничения, включив взрослую логику. Дети же догадываются почти моментально, потому что у них еще свободное мышление. Вы думаете, что в поездке нужны лекарства, и вы по взрослой логике правы. Но шагнуть в сторону или хотя бы просто спросить, а какие, вообще, правила у этого задания, вам не дала инертность…»

Инертность мышления. Эту формулировку я запомнил на всю жизнь. Даже в итоге на две! Мы цепляемся за привычное, сопротивляемся новому и часто не желаем посмотреть не только вперед, но и в другие стороны. Например, обернуться. Боимся признать ошибку, спорим до хрипоты, оправдываемся, лишь бы только не пошатнулась наша репутация. Мол, как же так?! Мне сорок лет, у меня высшее образование, я не могу ошибаться! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! А спросить — гордость не позволяет и страх показаться глупым. Я же все знаю!

И как в прошлой жизни та простая игра многое поменяла во мне, так и сейчас, в этом теле и в этой реальности, я опять получил урок, фактически проиграв детям. Почему проиграв? Да потому что по собственной косности снисходительно ждал от школьников наивной ерунды. А они, оказывается, соображают не хуже взрослых. И кое-где даже лучше.

— И вот здесь нам нужно будет показать, как работают очистные сооружения, — Дима тем временем подошел к очередной точке своего рассказа. — Нас туда пустят?

— Обязательно, — пообещал я. — И туда, и в больницу, и даже в санпропускник. А сейчас покажете мне раскадровку?

— Конечно, — отозвалась талантливый оператор Тася. — У нас уже все по хронометражу расписано. Только мы вам хотим предложить сократить время. Минут десять, как мультик.

— Да, — поддержал девочку Дима. — Лучше сделать многосерийный фильм. В каждом что-то одно. Вот в первом мы придумали, как вы сказали, про холеру, а во втором можно про скотомогильники.

— И про нашу архитектуру, — добавила еще одна девочка, до этого скромно молчавшая. — Дядя Якименко пишет, что нельзя ломать могилы. Я с этим согласна.

— И я тоже, — заговорили другие дети. — И я! И мы! Мы согласны!

Я смотрел на них, сжимая в руках протянутый Тасей листочек с раскадровкой, и в голове билась только одна мысль: почему я не подумал об этом кружке раньше?

* * *